Ночь беззакония - Дилейни Фостер

— Блядь. Ты.

Ее слова бросили вызов моим демонам. Она всегда вела себя вызывающе, но впервые сделала это, стоя передо мной полуголой.

Я отпустил подбородок и провел кончиком пальца по ее челюсти, затем по горлу, нежно, осторожно, в противоположность тому, как жестко я схватил ее за секунду до этого. Ее пульс трепетал под подушечкой моего пальца, такой нежный, такой хрупкий. — Осторожно. Ты приближаешься к огню на опасное расстояние.

Татум прикусила нижнюю губу и поднесла руку к моей рубашке, расстегивая первую пуговицу. — Может быть, я устала стоять одна на холоде.

Она чертовски провоцировала меня. Она понятия не имела, с кем имеет дело. Я не был обычным человеком с обычными потребностями. Когда ты живешь так, чтобы каждое твое желание было на твоей воле, единственный кайф получаешь от погони за тем, что не хочет быть пойманным, от того, что не хочет быть полученным. Я жаждал недостижимого, был зависим от запретного, от натиска и притяжения. Моя фамилия была достаточной прелюдией для большинства женщин. В моем мире для хорошего траха всегда достаточно было просто улыбнуться и кивнуть. Это было не мое. Легкий доступ был для слабых. Брось мне вызов, и мой член становился твердым.

Я проглотил стон. — Тебе шестнадцать гребаных лет. Ты не знаешь, чего хочешь.

— Знаю, что хочу почувствовать, каково это. — Она продолжала расстегивать пуговицы, и я не стал ее останавливать. — Быть поцелованной. — Еще одна пуговица. — Быть желанной. — Еще одна пуговица. Она расстегнула мою рубашку, а затем провела рукой по обнаженной груди, позволяя кончикам пальцев проследить татуировку, которая распространялась от моего живота до плеча. — Чтобы к тебе прикасались... — Пауза. — Вот так.

Подождите. Что, блядь, она только что сказала?

Я обхватил пальцами ее маленькое запястье, останавливая ее движения, и посмотрел на нее сверху вниз. — Тебя никогда не трахали?

Она определенно была под кайфом. Девственницы так себя не ведут. Девственницы, которых никогда не целовали, чертовски уверены в обратном. Гребаный Кайл только что купил себе порку в задницу.

Она покачала головой.

— Никогда не трогали?

Она снова покачала головой.

— Никогда не целовали?

Еще одно покачивание головой.

Собственническая ревность, которая была раньше, распуталась, а затем обернулась вокруг меня чем-то другим, более примитивным, как цепкая лоза, превратившаяся в колючую проволоку. Она впивалась в меня до тех пор, пока я почти не мог дышать.

Татум была нетронутой, нецелованной, невинной. Часть меня завидовала этому. Большая часть меня хотела взять ее невинность и сожрать. Но я также хотел защитить ее, защитить ее от таких мужчин, как я, мужчин, которые могли бы уничтожить ее. Это был один большой трах разума, который мешал мыслить здраво.

Я стиснул зубы. — Тебе нужно поспать.

— Если ты не хочешь мне показать, то хотя бы расскажи, на что это похоже? Чтобы я не выглядела дурой, когда это наконец произойдет.

Когда это наконец произойдет. Вот так она снова стала шестилетней девочкой в свадебной фате, мечтающей о дне своей свадьбы. Под умной внешностью скрывалась ранимая девочка. Только теперь, вместо того чтобы мечтать о свадьбе, она фантазировала о том, как ее будут трогать... целовать... трахать. Она была одновременно адским пламенем и святой водой, и это делало ее опасной.

— Хочешь, я расскажу тебе, каково это — быть поцелованной?

— Пожалуйста.

Я был чертовски тверд, мои демоны практически вырывались когтями из моей кожи, готовые к высвобождению, а она хотела, чтобы я рассказал ей, каково это, быть поцелованной. С таким же успехом она могла попросить чиркнуть спичкой и поджечь себя. Самое поганое, что я так и сделал, потому что если она думала, что готова сгореть, то я уже был охвачен пламенем.

— Хорошо, — согласился я.

— Хорошо?

— Да, я расскажу тебе, каково это. — Даже если это убьет нас обоих. Я выдержал ее взгляд. — В одну минуту все будет нормально. Ничто во вселенной не будет казаться необычным. Вы будете смотреть телевизор, сидеть друг напротив друга за ужином или... стоять посреди его спальни.

Она тяжело сглотнула от моего последнего замечания.

— Затем, внезапно, воздух изменится. Он будет казаться заряженным, и этот заряд будет кружиться вокруг вашего тела, как торнадо. Твое сердце будет биться быстрее. Дыхание будет затруднено. И будет момент, прямо перед тем, как это произойдет, прямо когда воздух сдвинется, и ты почувствуешь это здесь... — Я протянул руку между нашими телами и обхватил ее киску. Она втянула воздух. Мой длинный средний палец погрузился в тонкую ткань ее трусиков, на грани погружения в ее тугую дырочку даже через кружево. Ее маленькая рука сжала мою рубашку. Черт, она уже была мокрой. Я отдернул руку и поднес ее к ее губам. — ...Прежде чем ты почувствуешь это здесь. — Она вдохнула свой собственный запах. Господи, это будет сложнее, чем я думал. — Он посмотрит на тебя. Он посмотрит на тебя и поймет.

— Поймет что? — Ее голос был хриплым шепотом.

— Что ты хочешь его.

Татум сделала длинный выдох, затем облизала губы.

— Он прикоснется к тебе, возможно, вот так. — Я поднес руку к ее лицу и продолжил. Она наклонилась к моему прикосновению. — Его взгляд будет переходить от твоих глаз к твоему рту. Он проведет большим пальцем по твоей скуле, затем по губам. — Я подкрепил свои слова демонстрацией. Ее кожа была такой чертовски мягкой. Ее губы были такими чертовски полными. Мне потребовалось все, чтобы не потереть сильнее и не размазать ее красную помаду по ее красивому лицу. — Твои губы разойдутся. — Ее губы разошлись. — Он наклонится и коснется кончиком своего носа кончика твоего. — Я наклонился и провел носом по ее носу. Она закрыла глаза и вдохнула. — Затем по твоей щеке, позволяя его дыханию шептать по твоей коже. — Вот так. — Наконец, он приблизит свой рот к твоему. — Я переместил свои губы поверх ее губ. — И остановится.

Ее глаза распахнулись, и я усмехнулся.

Я смочил губы. — Он ждет разрешения.

— Ох, — вздохнула она.

— Он может поднести свой язык к шву твоих губ и украсть вкус. — Я провел языком по ее нижней губе. — И как только твои губы разойдутся, чтобы пригласить внутрь, он поймет, что