Ирландский предатель - М. Джеймс
— И ты не такой верный слуга Макгрегоров, каким я думал, Грэм, если бы позволил этому столу казнить моего брата так же, как они казнили моего отца, и за меньшее. — Коннор хмурится. — Я знаю, что он бросил твою дочь, — он не смотрит в мою сторону, когда произносит это, фактически говоря обо мне так, как будто меня здесь нет, что заставляет меня ощетиниться, — но это не причина убивать человека.
— Дело не в Сирше, — натянуто говорит мой отец. — Он уже получил свое наказание за нарушенную клятву, исполненное старым способом.
Коннор слегка бледнеет при этих словах, на его лице появляется проблеск эмоций.
— Унизительное наказание для человека его положения, — бесстрастно говорит он. — И все же этого недостаточно?
— Он сделал больше, чем нарушил клятву. — Мой отец прищуривает глаза. — И ты это знаешь, парень. А может быть, и нет. Существует альянс между новой итальянской мафией под руководством Луки Романо, Братвой Виктора Андреева и Королями. Альянс, к которому мужчины за столом испытывают смешанные чувства, особенно когда дело доходит до объединения с Братвой. Лиам молод и неопытен, его не воспитывали для лидерства. Стол превратился в трутницу после смерти твоего отца, а помолвка Лиама с моей дочерью была больше, чем просто помолвкой. Это продемонстрировало его приверженность продвижению альянсов прошлого, а также альянсов будущего. Это показало, что он был готов делать то, что было необходимо, выполнять свой долг, и когда он женился по собственной воле, и ни много ни мало на русской девушке, он утер нос каждому мужчине за этим столом.
— Так выгони его. — Коннор пожимает плечами. — Заставь его уехать из Бостона со своей женой и ребенком. Поставь кого-нибудь нового во главе стола. Пусть линия Макгрегоров умрет, мне все равно.
— Стол переговоров и альянс на это не согласятся, — твердо говорит мой отец. — Они не позволят Лиаму жить, вернуться и снова бросить вызов столу или посадить своего ребенка во главе стола, если во главе его не сядет другой Макгрегор. — Он пригвождает Коннора своим стальным взглядом. — Единственный оставшийся Макгрегор.
— А если его казнят? — Коннор приподнимает бровь, и, хотя мой отец этого не видит, мне кажется, я замечаю внутреннюю борьбу в нем, то, как тяжело ему говорить о жизни своего брата так небрежно. Он хочет, чтобы мой отец поверил, что для него это не имеет значения, что он оставил все это позади, но я не верю в это ни на секунду.
Я не думаю, что Коннор настолько холоден или лишен чувств, как ему хотелось бы, чтобы мы думали.
— Что мешает русской девушке позже попытаться поставить своего ребенка во главе всего этого, или этот ребенок сам вернется, чтобы заявить о праве первородства, которое, по их мнению, принадлежит им, как Макгрегору? — Коннор делает паузу, его взгляд изучает холодное выражение лица моего отца, и у него отвисает челюсть. — Черт, — ругается он себе под нос. — Ты избавишься и от девушки, и от ребенка тоже? Это жестоко, Грэм, жестче, чем я думал, что даже ты можешь быть. Но все же… — он качает головой. — Ты просишь меня оставить империю, которую я построил самостоятельно, ради брата, который, скорее всего, никогда больше не захочет меня видеть, и его жены и ребенка, которые ничего для меня не значат.
При этих словах у меня по спине пробегает холодок, и я пораженно смотрю на своего отца. Я не знала, что часть плана стола в отношении Лиама, если Коннор не вернется, включала в себя уничтожение Аны и ее будущего ребенка. От этого меня слегка подташнивает.
— Я не думаю… — начинаю я говорить, но мой отец поднимает руку, свирепо глядя на меня, ясно приказывая молчать.
— Смерть Лиама будет нелепа, — категорично говорит Коннор. — Если они так беспокоятся о возвращении ребенка, поставьте условия относительно жизни всех троих, если кто-нибудь из них когда-нибудь снова переступит порог Бостона и все такое. Нет никакой необходимости в этом… в этих драматизмах. Это архаично.
— Это решение стола. — Мой отец не уступает ни на дюйм. — Эти решения уже приняты, Коннор. Все, что тебе осталось, это сделать свое дело, но я предостерегаю тебя от слишком поспешного решения отослать Сиршу и меня прочь.
— Ты беспокоишься не о Лиаме. — Коннор фыркает. — Ты беспокоишься о своей собственной силе. Если власть перейдет к другой семье, они могут не обратиться к тебе как к своей правой руке, даже если Сирша выйдет замуж за члена этой семьи. Ты исчезнешь в безвестности, и это для тебе хуже смерти.
— Это правда, я не хочу терять силу, ради создания которой я работал всю свою жизнь. — Мой отец пожимает плечами. — Это не преступление, парень, не хотеть видеть, как дело твоей жизни рассыпается в прах из-за безрассудства одного человека. Но кровь Лиама будет не на моих руках, если ты откажешься от этого, на тебе, Коннор. Я не могу защитить Лиама без силы. Мы можем помочь друг другу, и ты можешь помочь своему брату. — Мой отец выдерживает взгляд Коннора, доводя до конца. — Кто знает? Если бы ты не ушел, возможно, тебе удалось бы отговорить своего отца от его собственных ошибок. Возможно, он все еще был бы жив.
Гнев пробегает рябью по лицу Коннора, его челюсти сжимаются.
— Я не возьму на себя вину за предательство моего отца, — резко говорит он. — Я и не должен.
— Возможно, и нет, — соглашается отец. — Но, по крайней мере, тебе придется взять на себя ответственность за то, что станет с твоим братом и его семьей.
— Я здесь кое-что построил. — Губы Коннора тонко поджимаются, его гнев явно едва сдерживается. — Сам по себе, а не на спине моего отца. Что-то, что я не хочу оставлять позади.
— Значит, ты будешь рисковать королевством, чтобы продолжать править городом? И даже не всем, а уголком города, состоящем из переулков и вонючих портов? — Отец ухмыляется. — Ты выше этого, Коннор, и ты это знаешь. Ты был бы дураком, если бы не вернулся и не забрал то, что принадлежит тебе, не воспользовался силой, которую тебе предложили. Город Бостон в твоем полном распоряжении, власть одного из величайших преступных сообществ в штатах, прекрасная невеста-девственница, которая станет твоей женой и родит тебе детей. Ты бы отказался от этого… ради чего? Продавать оружие и МДМА в лондонских клубах?
Коннор резко выдыхает.
— Я хочу поговорить с Сиршей, — резко говорит он, и мой отец хмурится.
— Она прямо здесь.
— Нет. — Коннор качает головой, поворачиваясь, чтобы пристально посмотреть на меня своими ярко-голубыми глазами, и я чувствую, как мелкая дрожь пробегает по моей спине. — Я хочу поговорить с ней наедине.
6
СИРША
