Танцующий в темноте - Т. Л. Мартин
Он тянет за грубые веревки. Ее тело замирает, ее нетерпеливое предвкушение видно отсюда. Я почти думаю, что он собирается развязать её полностью, но затем он медленно отступает с этой неприятной ухмылкой, появившейся на его лице.
Когда девушка стискивает зубы и что-то порочное вспыхивает в ее ангельских глазах, мой взгляд сужается, и этот гребаный жар снова приливает к паху.
Итак, ее слабая попытка освободиться потерпела неудачу. Неудивительно. Но она все-таки попыталась — и ни много ни мало в волчьей шкуре. Некоторые девушки могут немного возбудиться в Темной комнате, могут даже укусить, когда Райф заходит слишком далеко, но они никогда не сопротивляются этому. Они всегда хотят этого.
Хм. Нет, так не пойдет. Так вообще не пойдет.
Одно дело — уйти от хрупкой, тихой девушки, которую легко напугать. Покорной, конечно, но той, кто все равно хочет этого. Как легко было бы сломать ее одним нажатием. Но это… есть что-то слишком знакомое в сводящем с ума блеске, вспыхнувшем сейчас в ее глазах.
Что-то, чего не смогла бы воспроизвести ни одна мышь.
Если, конечно… В конце концов, мышь действительно лев.
Девушка что-то скрывает. И больная часть меня внезапно решила стать тем, кто раскроет все ее секреты.
Спокойно закатав рукава, я поворачиваюсь на каблуках и неторопливо иду к двери, соединяющей Темную Комнату с нашей.
Есть только один способ по-настоящему увидеть, кто есть кто, обойдя всю эту чушь. Позволить ощутить момент контроля, а затем выдернуть его из-под ног и наблюдать, как они тянутся к вам, прежде чем разобьются вдребезги. Удивительно, как быстро правда вскрывается, даже не прибегая к словам.
— Если ты боишься темноты, ты боишься своей собственной души.
— Неизвестно
Тень Райфа нависает надо мной, огонь в моем животе разгорается только жарче.
Я знала, что это была слабая попытка, шептать обещания ему на ухо. Развяжи меня, и я покажу тебе все, что ты хочешь увидеть. Но покалывание, танцующее по телу всего минуту назад, превратилось в огненное, скользкое покрывало, и я чувствую себя так, словно меня слишком долго держали в сауне.
Моя кожа повсюду влажная, раскрасневшаяся. Бедра трутся друг о друга в поисках чего-нибудь. Чего угодно. Трение, воск — я приму все это. От осознания этого мои внутренности горят в два раза жарче.
Единственное, что удерживает мою задницу на этом стуле и мой рот на замке, — это то, что мне нужно, чтобы эти мужчины хотели меня здесь видеть. По крайней мере, достаточно, чтобы поддерживать со мной контракт, пока я не выясню, что случилось с сестрой.
Даже сквозь дымку, чем больше я наблюдаю за Райфом и вижу его зацикленность на раздвигании границ, тем больше растет мое любопытство при мысли, что он мог бы претендовать на Фрэнки. Обри сказала, что в какой-то момент ему нравятся почти все девушки, даже если это временно. Судя по внешности, он определенно в ее вкусе. Но более того, Фрэнки верила, или, может быть, настаивала, что у нее нет никаких ограничений. Она ничего так не любила, как мужчину, который не боялся их испытывать. Чтобы испытать ее.
Острое жжение дергает мое плечо вперед, и я сдерживаю шипение от боли. На этот раз никакого предупреждения, никакой горячей струйки воска. Все, что у меня осталось, — это пульсирующее ощущение, болезненное место над моей правой лопаткой. Должно быть, он снова зажег свечу, стоя позади меня. Я была так погружена в свои мысли, что не заметила, как ожил свет.
— Ты знаешь, красное пламя действительно восхитительно смотрится на твоей светлой коже.
Мое плечо ощущает дискомфорт, когда что-то густое и прохладное нежно втирается в свежую рану. Чем больше он трет, тем больше острота превращается в тупую боль, и тем больше мне хочется повернуть голову и вонзить зубы в пальцы этого засранца, пока я не увижу покраснение.
Во мне проносится столько ощущений, что не могу сказать, возбуждена я, напугана или взбешена. Но осознание того, что Райф сделал это со мной, заставляет сосредоточиться на последнем.
Его прикосновение исчезает, когда открывается дверь, которую я не заметила на стене напротив нас. В комнату просачивается свет, и я щурюсь от яркого вторжения. Высокая, широкоплечая фигура направляется ко мне, не потрудившись закрыть за собой дверь. Еще до того, как я успеваю разглядеть плавные черты его лица, я знаю, кто это.
Адам Мэтьюзз.
Сердце подскакивает, прежде чем затрепетать в груди. Моя и без того раскрасневшаяся кожа нагревается от странного взгляда его темных, леденящих душу голубых глаз, когда он приближается. Один шаг, два шага… Каждый мягкий шаг ощущается как угроза. Его поза кажется такой непринужденной. Я бы никогда не догадалась, какое напряжение скрутилось внутри него, если бы не то, как приглушенный свет отражается от каждого жесткого угла его телосложения. Золотистые струйки подчеркивают каждый изгиб мышц под облегающим костюмом на пуговицах.
Я не знаю, от страха это или от того, что сделал Райф, чтобы запудрить мне мозги, но я не могу удержаться от того, чтобы не съежиться под его ледяным взглядом.
Он останавливается прямо передо мной, его туфли почти задевают носки моих дизайнерских лодочек на каблуках. Он наклоняет голову, глаза сужаются до щелочек, когда он неторопливо рассматривает меня.
— Ты накачал ее наркотиками.
Его голос звучит более отстраненно, чем следовало бы, но низкий звук вибрирует у меня по спине, когда он подтверждает то, что я уже подозревала.
— Просто немного смеси, с которой я экспериментирую.
Рука Райфа опускается на изгиб моей шеи, затем он гладит меня, как кошку. Хрустящий материал его костюма щекочет мне спину, и я съеживаюсь. Это как наждачная бумага для моей сверхчувствительной кожи.
— Если бы я не знал тебя лучше, брат, я бы подумал, что ты звучишь почти разочарованно.
— Разочаровано? Нет. Для этого нужно было бы иметь какие-то ожидания.
Лицо Адама материализуется прямо передо мной, когда он опускается на колени. Его рука поднимается, затем сильные, теплые пальцы сжимают мою челюсть с обеих сторон. Его хватка крепкая, почти неприятная, но когда он медленно наклоняет мою голову, чтобы
