Мама на фоне измены (СИ) - Евгения Мэйз
— Тюремщики везде одинаковы, но с неграми было сложнее договориться отдать мне смартфон в постоянное пользование. Давали звонить со стационара.
— Зачем ты поехал туда? Ты говорил, что поедешь за мамой в Саратов. В Саратов!
Точнее не в этот город, а в область, в деревню, где со связью было не очень. О чем он честно предупредил меня и потому до самого последнего я почти не беспокоилась ни о чем.
— Я поехал за Яной Смородиной. Она попала в тюрьму и позвонила оттуда с просьбой помочь ей.
Я отворачиваюсь. Огонёк надежды, то вспыхивает, то вновь гаснет, как сейчас.
Яна Смородина бывшая подружка Пашки. У него были отношения с ней до меня с долгими и мучительными расставаниями, воссоединениями, скандалами и вновь расставаниями.
— Кать, это не то о чем ты думаешь.
— О чем я думаю? Скажи о чем я должна думать, кроме как о том, что ты вместо того, чтобы жениться на мне, бросился спасать свою бывшую девушку? Спас? Вытащил? А что не женился?
Буров поглаживает костяшки мои пальцев, а я, опомнившись, отдергиваю из.
— Мама просила за нее и я не смог отказать ей. Ты знаешь, как я отношусь к ней. Тебе ничего не сказал, потому что понимал, что увижу и наткнусь на тоже, что и сейчас. Тем более, я верил в то, что успею справиться со всем, а потом, когда уже все случилось я просил Образцова объяснить тебе всё.
Глава 7
Пожалуйста, посмотри так на меня вновь. Пожалуйста, произнеси мое имя ещё раз. Пожалуйста, пусть все это будет кошмарным сном.
Пусть я открою глаза и увижу, что все, что было в течении этих двух лет лишь дурацкий морок.
Пусть ты заворчишь на меня, что я захапал себе все подушки. Улыбнёшься и скажешь, что я храпел под утро. Поцелуешь меня, а я сгребу тебя в объятия, радуясь, что жизнь удалась.
— Тебе придется начать говорить и задавать свои вопросы уже сейчас, Буров. Между состоянием "терпеть тебя рядом с собой" и "ненавидеть ещё больше" я выбираю последнее.
Катька останавливается рядом со мной, обжигая своим теплом и окутывая запахом в котором слышится аромат персиков.
— Мне все равно, как ты будешь чувствовать себя весь остаток пути, потому что тебе было также индифферентно на меня все это время.
Она говорит, что ей плевать, а я все ещё молюсь и прошу, чтобы это все закончилось.
Я хочу быть с ней, целовать ее и ловить дыхание. Мне не все равно. Никогда не было так. И слова, что я говорю ей правда. Только сейчас я понимаю, что все эти вопросы, что были в моей голове заменяли одну фразу "я ужасно скучал и тосковал по тебе, Катюш". Но правда такова — она не станет моей до конца пока я не расскажу ей всё, пока не обрисую ей реальность, в которой живу и не поведаю о тех ошибках, которые совершил.
— О чем я думаю? Скажи о чем я должна думать, кроме как о том, что ты вместо того, чтобы жениться на мне, бросился спасать свою бывшую девушку? Спас? Вытащил? А что не женился?
Я смотрю на бледную и в тоже время разъяренную Катьку. Ей должно быть все равно, как думалось все это время. Но это не так.
— Мама просила за Янку и я не смог отказать ей, — говорю я, ощущая стыд. — Тебе ничего не сказал, потому что знал, что увижу то, что наблюдаю сейчас.
Впервые, мне стало неловко за все то, что являлось мной долгие годы.
Зачем нужно было слушать родительницу в тот день, а потом и делать то, что не касалось ее напрямую?
Незачем, но есть это и ещё кое-что, что я уже не могу выкинуть из этого уравнения.
— Ты, Буров, сволочь, — говорит Катька, откидываясь на спинку кресла и закрывая глаза. — Ни одна причина не могла быть такой же достойной, как эта.
Она делает глубокий вдох, выдыхает ртом и молчит какое-то время.
— Ты хотел спросить у меня что-то? — спрашивает Ветрова, приоткрыв глаза.
Всё-таки она изменилась за прошедшие годы. Похорошела, но стала другой — менее беззаботной, чем прежде.
— Нет. Это уже не важно.
— Почему?
К нам подходит стюардесса и просит занять свои места.
— Я уже получил все ответы, — произношу я, занимая место Ветровой возле любопытной тетки.
Терпеть не могу, когда суют свой нос в чужие дела даже если интерес праздный. Жизнь так устроена, что никогда не знаешь откуда прилетит очередная оплеуха.
— Больше не хочешь знать ответ на вопрос: а почему же я такая дрянь? — спрашивает Ветрова, повернувшись ко мне лицом. — Больше не нужно знать тебе, как мне удалось обвести тебя вокруг пальца?
Смеётся надо мной. Провоцирует. Зачем?
— Нет, — бросаю я, злясь на себя. — Разобрался уже.
— Скажешь кто подтолкнул тебя в правильном направлении?
Я кошусь на Катьку, уже догадавшись, что она связалась с сестрой. В ее вопросе слышится эхо слов Александры. Она сказала нечто похожее.
— Списалась с сестрой?
— Нет, Буров, — вздыхает она, перевернувшись на бок. — Я просто немного знаю тебя.
Катька прячет лицо в лацкане моего пиджака, что так и висит на спинке кресла, на котором она сидит.
— Ты веришь в то, что знаешь людей, плохо относишься к тем, кто предал тебя и обязательно мстишь им.
Она знает, что в моих правилах есть исключения — это дети, женщины и старики. Напрашивается на признание? Серьезно? Так просто?
— А ты, можно подумать, хорошо относишься к моральным уродцам? — усмехаюсь я, повернувшись к ней.
— Плохо, но я и не приезжаю к ним, чтобы шантажировать записями там, где они без одежды.
Я достаю смартфон, открываю галерею и удаляю запись, перед этим дотронувшись до пальцев Ветровой, чтобы она открыла глаза и проследила за моими манипуляциями с видеозаписями.
— И уж тем более не вынуждаю их тереться лицом у меня между ног, — говорит Ветрова, больше никак не прокомментировав мои действия.
Почему я думаю о сексе именно сейчас, а не тогда, когда для этого были все условия? Я бы заставил ее стонать, довел бы до такого состояния, что она уже бы не могла злиться и говорить гадости, я бы спросил и получил ответы от нее, а если бы не поверил, то смог бы убедиться во всем позже, вновь
