Я не вернусь (СИ) - Милош Тина
Вдоволь наревевшись в подъезде, я наконец успокоилась и встала с грязных ступенек, намереваясь выйти на улицу и там подождать Олесю с Андреем. Одиннадцать вечера — и я под его дверью… н-да.
В этот момент будто кто-то невидимый не пустил меня, заставив вернуться и вновь нажать на звонок.
«Катя, матом тебя прошу, иди отсюда! — кричали мысли в моей голове. — Дома никого нет!»
И в опровержении из-за двери услышала до боли родной голос, недвусмысленно просивший:
— Уходи.
Я вздрогнула, а потом даже руки затряслись. Он здесь, рядом… Павлик мой… До дрожи в коленях захотелось его увидеть. Прикоснуться к нему. Вдохнуть запах родного тела.
Дверь открылась, и только что нарисовавшаяся мечта стала реальностью.
— Что ты здесь делаешь? — поинтересовался он. Как-то совсем недобро поинтересовался.
Я не знала что ответить. Вместо этого тихо поздоровалась:
— Привет.
Говорят, алкоголь прибавляет наглости. Так и есть. Не спрашивая разрешения, я вошла в квартиру. Мысль о его родителях как-то не посетила меня, а между тем его мать — последний человек в этом мире, которого я бы хотела увидеть.
Молчит. В его глазах недоумение. Давай, Паша, кричи на меня, ругайся, обзывай, говори, как я тебя достала, но только не молчи… Я так соскучилась по твоему голосу.
Парень сначала сопротивлялся, но потом перестал спорить и позволил мне снять обувь. Я тут же скинула кеды и направилась в его спальню. Ничего не изменилось — шкаф, диван и компьютерный стол. Как же я скучала по этой комнате! Села на диван и уставилась в экран ноутбука, на котором замерла заставка игры «Counter Strike».
— Я сейчас Лене позвоню, и она тебя выгонит, — пригрозил Паша.
— Кто такая Лена?
— Моя новая девушка.
В этот раз я сразу поняла, что он говорит правду. Ревность пробила каждую клеточку в теле. Даже дышать стало труднее. А я…? А как же я…? Я ведь так люблю тебя… Я полгода только о тебе думала…
— Есть хочешь? — неожиданно предложил он и поставил передо мной тарелку с домашней пиццей — именно этого вкуса не хватало мне там, в Германии. Я недоверчиво посмотрела на Павлика — никак цианистый калий в тесто замешал, чтоб от меня избавиться?
— И ты не будешь ругаться? — с удивлением спросила я.
— А какой в этом смысл? Ты все равно не понимаешь… — Паша смотрел на меня как на неразумного ребенка, и я улыбнулась — не прогнал…
Я ведь действительно не понимаю. Нет, разумом-то как раз прекрасно понимаю, а вот сердце признает обратное. Это время без Паши я будто не жила. Знаете, как в книжках традиционно пишут? «Дышать не могу». Или в песнях поется, например, у Елены Ваенги: «Я болею тобой. Я дышу тобой. Жаль, но я тебя люблю…»
Да, так и есть. Без него я не дышала. А тут Лена какая-то…
Телефон заиграл мелодию из современного молодежного сериала, и на экране высветилось имя Леси. Наверное, уже приехали с Андреем и меня разыскивают. Но теперь меня от Паши и самосвал не оттащит. Сбросила вызов, даже не задумываясь о том, что завтра явно получу хорошую взбучку от подруги и ее парня.
— Напилась — веди себя прилично, — предупредил Паша, заметив, что я в упор смотрю на него, вновь и вновь радуясь, что могу видеть любимого человека вот так — вживую, а не на фотографии, как было последние полгода.
Паша же старательно отводил взгляд. Меня это задело, поэтому я выдала:
— Мне умыться надо, — чувствуя, что еще чуть-чуть и зарыдаю от его напускного безразличия. А при нем плакать как-то не хотелось. Ушла в ванную, по дороге захватив его футболку, чтобы переодеться — парень даже возмутиться не успел. Как наркоман нюхала эту футболку, прижав к лицу — Господи, как же сильно я люблю этого человека! Я давно уже поняла, что любовь к нему — это одержимость, зависимость. Да, мое счастье зависит от него.
Когда вернулась в комнату — босиком, в трусах и доходящей прямо до колен футболке, Павлик предложил:
— Ложись спать.
Даже не предложил. Приказал. И из чувства противоречия я заявила:
— Не хочу.
Не смогла сопротивляться своему желанию и положила голову ему на плечо. Едва не задохнулась от счастья. Паша тяжко вздохнул, включил какой-то фильм и сунул мне в руки благополучно забытую тарелку с пиццей.
Почувствовала жуткий голод, будто не ела несколько дней, но кольнула ревнивая мысль, что эту пиццу он готовил не для меня. Вновь отставила тарелку и села рядом, честно пытаясь вникнуть в сюжет фильма. Куда там…! Ни о чем другом, кроме близости любимого человека — думать не могла. Я боялась, что он меня с лестницы спустит, а теперь он сидит рядом, откинувшись на подушку, и не делает попыток меня прогнать. И так же боялась, что если до него дотронусь — тут же лишусь руки. И все же рискнула. Паша не пошевелился, все свое внимание переключив на экран. Но я слышала, как и в его груди сердце стало стучать громче и быстрее. И мое сердце тоже — да так громко, что, наверное, на улице было слышно.
Душа пела от вновь обретаемых ощущений: «Катя, он здесь, он с тобой!»
И теперь уже без всякого страха обняла его. И Пашина рука дернулась в ответ, легла на мою спину — обнимая, согревая, успокаивая.
Вы когда-нибудь плакали от счастья? В тот момент мне хотелось от счастья рыдать! И наплевать на все предостережения Тани. И на Пашкины слова, что он не хочет меня больше видеть — вопреки всему, он ведь сейчас обнимает меня. И на его девушку тоже было плевать. Я даже не думала о том, что мы не виделись целых полгода — для меня этого времени не существовало. Я просто не жила без него эти месяцы. Теперь он здесь, рядом, и никакая сила в мире этого не изменит.
И было все равно, что скажут другие. Что скажет он сам. Я хотела быть здесь, с ним — на день, неделю, год… сколько получится.
Ну, какая тут может быть гордость, о которой мне все говорили? Я видела лишь совершенную мной глупость, когда уехала в Гамбург, отказавшись бороться за свои чувства. Послушалась Нину Владимировну и ее глупые домыслы. А гордость… зачем она мне, если рядом не будет любимого человека? Я предпочту лишиться всего, если взамен получу счастье быть вместе с Пашей.
Сколько я ждала этого момента — одному Богу известно. Сколько молилась. Сколько ночей не могла уснуть, повторяя про себя словно мантру: «Я не вернусь! Я не вернусь! Я не вернусь!»
Вернулась. Правда, в не совсем благопристойном виде — слегка пьяненькая. Стыдно? Чуть-чуть. А если честно — вообще не стыдно. Какая теперь разница? Важно лишь то, что он рядом и меня обнимает…
С довольной улыбкой повернула голову и прижалась губами к его щеке. Колючий…
— Не надо, — попросил Паша, но даже если бы сейчас обрушился потолок, я бы все равно его поцеловала. По-настоящему. В губы.
Тут уже сам Паша не выдержал. Прижал к себе обеими руками, и уже не просто отвечал, а сам целовал. От прикосновений его рук к своей коже хотелось стонать во весь голос. Пусть он говорит, что не хочет меня видеть. Пусть потом прогонит меня. Черт, да хоть убьет! Но только не сейчас… Сейчас я рядом с ним, и буду рядом столько, сколько он позволит.
И когда парень потянулся к ящику стола, в моей голове ярко загорелась победная лампочка: «Не все потеряно. Все можно вернуть». А значит, надо руками, зубами держаться за свое счастье. Держать его крепко и ни в коем случае не отпускать. Иначе — game over… И я держалась. Изо всех сил хваталась за его плечи. По-моему, даже кричала в голос. Целовала в шею, ключицу, грудь — куда могла дотянуться. И пальцы на ногах до боли сжались…
Мне удалось возвратить то время, которое, как я думала, потеряла для себя навсегда. Снова почувствовала возможность дышать, любить, смеяться.
— Любишь? Ну, любишь? — пытливо заглядывала я в глаза Паше и требовала ответа.
— Люблю, — замученно улыбнулся в ответ парень и потянул ко мне свои руки, чтобы крепко-крепко обнять. А я, хитро прищурившись, продолжала приставать:
— А насколько сильно ты меня любишь?
Паша вспомнил известный фильм с Марио Касасом, который мы вместе недавно смотрели, и ответил:
