Клянусь, я твой (СИ) - Полина Эндри

Кимберли ничего не отвечает. В наступившей тишине наше молчание не кажется тягучим и напряжённым. И перед тем, как я окончательно ухожу, я вижу несмелую улыбку на ее губах, вряд ли незаметную другим, и понимаю, что я не ошибся. Оливия уже давно прочно засела в сердце Ким и никакие года, обстоятельства и преграды не смогли отнять у нее эту любовь.

17

Наверное, это была плохая идея. Очень плохая.

Броситься в омут с головой, потерять рассудок и самого себя, наплевав на все жизненные установки, которым следуешь годами — в этом весь я, чего уж лукавить. Решение всегда даётся просто, если ты идёшь за зовом сердца. Не знаю, хорошо это или плохо, но бояться последствий — это не про меня. Я знаю, что если Ким отвергнет меня, я сам себя возненавижу до такой степени, что будет противно смотреть в зеркало и слышать собственный голос. Плевать.

Я был другим, пока на меня не посмотрел скрытый мир, в котором плясали вихри безумия и неограниченной свободы. В этом мире другая нравственность и другие заповеди, и я впервые не считаю, что он неправилен. Этот мир посмотрел на меня спустя пять лет через омут пронзительно-серых глаз, он собрал меня по кусочкам, вылепил заново и сделал живым. И я думаю, откуда в ней это берётся — такая безусловная, необозримая властьнад моим самообладанием? Почему я словно с цепи срываюсь всякий раз, когда она попадает в поле моего зрения? Почему нешуточные ледяные мурашкипробегают по моему затылку, стоит мне услышать её голос? Почему мне так хочется прямо сейчас ворваться к ней в номер?..

Я знаю, что дал ей время «на подумать». Что сам хотел, чтобы она решила, нужны ли ей эти странные и болезненные отношения с таким как я, когда вокруг есть и всегда будут другие мужчины, жадно пускающие слюни на мою Ким. И я без зазрения совести и без капли вины скажу, что я готов разорвать им пасть и хладнокровно убить только за один похотливый взгляд в ее сторону.

Так что бы сказала Ким, если бы знала об этом? Прошептала бы когда-то хоть раз «я люблю тебя», глядя в глаза монстру, который смотрит на неё из тьмы своего гнусного распутного одиночества? Но она не знала. Возможно, поэтому впустила меня в себя прошлой ночью, позволяя моей яростной похоти взять своё. Я уговаривал себя, что это она всё решила — она сама пришла ко мне домой, но внутренний голос в голове не вырвешь из динамика: не приди она ко мне вчера вечером, я сам бы пришёл к ней этой ночью. Или завтра. Или в какой-нибудь другой день, поджидая ее с очередного гребаного интервью, как самый настоящий маньяк, я бы выследил ее и загнал в ловушку. Я знаю, что дал ей время «на подумать»…

Долгие пронзительные гудки без ответа почти не тревожат, в моей голове нет мыслей, а голос звучит словно чужой.

— Алло. Я остался в отеле. Может мне вернуться?.. Точно сама справишься? Хорошо. Тогда оставь ночник включенным и можешь включить свой любимый звук на Дискавери. Ещё можешь взять мое одеяло и обложить кровать, так тебя точно никакой монстр не достанет. Я приеду, как только смогу. Завтра у тебя опять утреннее занятие, я постараюсь вернуться и… О, ну ок, я опять виноват. Конечно же, ты взрослая и самостоятельная и ты можешь доехать на занятие на автобусе. Да, и тебе спокойной. Сестрёнка.

Полумрак спальни прорезает тонкая полоска одинокого светового луча от уличного фонаря, она тянется по стенам, вскарабкивается на потолок, по пути освещая плавно колышущиеся занавески, широкую балку карниза и потолочныйсветильник.

Я прикрываю глаза и вслушиваюсь в звуки, доносящиеся с улицы, плавно перетекающие в собственные доносящиеся изнутри голоса. Что-то, нашептывающее мне из древних глубин разума. Пора посмотреть правде в глаза, — она нужна мне гораздо больше, чем я ей…

В этот вечер я ждал её, но она так и не пришла.

18

Я не хочу открывать глаза, мне и так хорошо. Откуда-то доносится птичий щебет и далёкий шум проезжающих по шоссе машин. Солнце греет голову, оставляя обманчивое ощущение тепла и заботы. Кажется, я высыпался уже так давно, не считая вчерашнего утра. Вся эта затея уже кажется мне глупой и лишённой любого смысла. Если бы я знал, какого это на самом деле, сидеть и бездействовать, пока она находится всего в паре дверей от тебя, то ни за что бы не согласился на подобную авантюру. Я думал, чем ближе буду находиться к ней, тем легче мне будет. Видимо, ошибался. Дьявол, как же я хочу к ней. Но я дал себе слово.

Проходит час от холодного утреннего душа, когда я, небрежным жестом вздернув ворот рубашки, тяну дверь на себя. В коридоре пустошь — несмотря на уже достаточно позднее утро, плавно перетекающие в обед, людей нет, словно все вокруг вымерли, хотя я всё-таки встречаю несколько гостей уже в самом конце коридора.

Я спускаюсь по лестнице, игнорируя сворачивающих за мной головы женщин и даже мужчин. Безумно. Безумно хочу увидеть её. Я титаническими усилиями заставляю себя пройти мимо ее номера, бесшумно двигаясь навороченными стеклянными ступенями. Фойе встречает меня скучающим видом охранника, сверкающим светом серебристых люстр на потолке и милым щебетанием администратора, вещающей о правилах отеля и пожеланий хорошо отдохнуть новоприбывшему гостью.

— Утро доброе, — я подхожу к стойке, когда гость отлучается, незаметно уходя в тень. — Скажите, девушка из тридцать второго сегодня уже выходила из номера?

Девушка за стойкой недоверчиво косится на меня, метнув взгляд к охраннику. Для убедительности я нехотя растягиваю губы в улыбке. Получается прескверно, знаю. На ее месте я бы ни за что не доверил эту информацию такому, как я.

— Боюсь, она даже не приходила. Со вчерашнего вечера.

Что-то застревает у меня в горле. Вены заполняет липкий ужас и непонимание.

— Ким не пришла ночевать в номер? Моя Ким? — искреннее потрясение в моем голосе заставляет девушку растерянно переглянуться с охранником. — Как это не приходила? Вы уверены, что говорите сейчас о той девушке?

Я все же сбавляю тон, слыша откуда-то сверху заглушенный стук каблуков. Что-то заставляет меня обернуть голову.

— Ким! —