Горечь и сладость любви - Наталия Николаевна Антонова
Через мгновение он стоял рядом с ней.
– Я тоже вам искренне признателен за то, что вы скрасили мой холостяцкий вечер.
Вера невольно улыбнулась, он говорил таким тоном и с таким выражением лица, точно был английским джентльменом начала прошлого или даже конца позапрошлого века и лет ему было много.
– Я пойду, – сказала девушка.
– Подождите, ещё одну минуточку, – проговорил он просительно.
Она повернула к нему своё лицо. Ветер качал ветви растущего около подъезда тополя и тени от ветвей то набегали на Верин лик, то отступали, уступая место робкому лунному свету. Лик, именно лик! Так назвал его про себя Эдуард.
– Вера! Если бы вы знали, какая вы! – выдохнул он вдохновенно.
– Какая? – тихо спросила она.
– Необыкновенная! Неповторимая! Я бы сказал, неземная! Таинственная! Но в то же время вы такая уютная, тёплая, родная!
– Правда? – недоверчиво спросила она.
Он кивнул и облизал пересохшие губы. Ему не хотелось расставаться с ней, но и напрашиваться к ней в гости в этот поздний час было бы неверным ходом. Он чувствовал это чутьём художника и интуицией влюблённого мужчины. Она должна привыкнуть к тому, что он есть в её жизни.
– А вы знаете, – неожиданно сказала Вера, – я уже повесила вашу картину на стену.
«Когда успела», – промелькнуло в его голове, и он спросил:
– Правда?
– Да, как только вернулась с работы, – сорвался с её губ ответ на его непроизнесённый вслух вопрос. – У меня там висела другая картина, – призналась она, смутившись, – но я подумала, что на этом месте должны висеть ваши «Ласточки».
– И чьё же место я занял? – нервно хихикнул Эдуард.
– Там были «Грачи» Саврасова.
«Не Сафронов, но тоже ничего», – подумал он самодовольно и поздравил себя с первым успехом.
– Значит, теперь частица меня всегда будет с вами, – сказал он.
– Да, – кивнула Вера.
Он осторожно взял её руки в свои и прижался губами сначала к указательному пальцу её правой руки, потом медленно переместил губы на безымянный, а затем покрыл каждый палец цепочкой бережных скользящих поцелуев. И лишь после этого перешёл к её левой руке.
Он почувствовал, что девушка затаила дыхание. Его же собственное дыхание стало горячим и наполненным страстью.
Вера, в свою очередь, еле держалась на ногах, внезапный трепет охватил всё её существо, и горячие волны медленно нарастали и поднимались откуда-то изнутри. Бесконечное блаженство переполнило её душу и тело. Ей казалось, что ещё немного, и она рухнет наземь. Но как раз в этот решающий момент Эдуард отнял свои губы от её рук, а потом и вовсе выпустил Верины руки из своих.
– Простите, – прошептал он едва слышно.
– Я пойду, – пролепетала, в свою очередь, Вера.
Он сделал шаг в её сторону, намереваясь довести девушку до подъезда. Но она покачала головой:
– Не надо, я сама.
Когда дверь подъезда закрылась за Верой, Эдуард вернулся к своему автомобилю, забрался в салон и, не торопясь, тронул машину с места.
Он не догадывался о том, что Вера наблюдает за ним с площадки второго этажа. И только когда машина художника скрылась из виду, она побежала вверх по ступеням к двери своей квартиры.
Глава 6
Не разуваясь, Вера прошла в комнату и первым делом позвонила Клаве.
– Алло, – раздался сонный голос подруги.
– Клавка, ты дрыхнешь? – рассмеялась Вера в трубку счастливым гортанным смехом.
– Верка, ты, что ли? – пробормотала всё ещё не проснувшаяся до конца Клавдия.
– Я…
– У тебя лунатизм появился? Хотя вроде сегодня не полнолуние.
– Дурочка, – снова засмеялась Вера, – я влюбилась!
– В Андрея? – Клава, кажется, окончательно проснулась.
– Нет!
– А в кого же? – недоумённо спросила Клава.
– Клавка! Ты так говоришь, словно на свете существует только один Адам.
– Какой Адам? – не поняла подруга, потом в её голове, наверное, промелькнули какие-то смутные догадки, и она спросила: – Ты познакомилась с мужчиной, которого зовут Адам?
– Нет! – не сдерживаясь, рассмеялась Вера. – Его зовут Эд!
– Как-как? – не поняла подруга.
– Эдуард. Но он представляется Эдом.
– Артист, значит, – с нескрываемым разочарованием вздохнула Клава.
– Почему артист? – на этот раз озадачилась Вера.
– Потому что артисты придумывают себе всякие псевдонимы, напускают на себя таинственность.
– Нет, он не артист! И не имеет никакого отношения ни к кино, ни к театру.
– Спасибо, – громко зевнула Клава.
– За что?
– За то, что успокоила меня.
– Клава! Подожди! Не засыпай! Я сегодня получила в подарок картину.
– Красивую?
– Очень!
– А какой сегодня праздник?
– Не знаю, по-моему, никакого. А зачем тебе?
– Ты же сказала, что тебе подарили картину. День рождения и именины в этом году у тебя уже прошли. Значит, какой-то другой праздник.
– Клава! Разве подарки дарят только на праздники?
– Не знаю, наверное, кому как. Но мне лично только на день рождения и на Восьмое марта.
– Не ври! Я тебе на Новый год кофеварку подарила.
– Ага, – хмыкнула Клава, – и сама же ею пользуешься.
– Это потому, что тебе самой лень её включать.
– Точно! Верка! Имей совесть, давай спать, мне завтра на работу.
– И тебе неинтересно, кто подарил мне картину?
– Я и так уже догадалась, что тебе подарил её этот самый Эд.
– Правильно! – похвалила подругу Вера. – Но ты не догадалась о самом главном.
– О чём же?
– О том, что он сам её написал.
– Понятно. Он ещё и картины пишет.
– Именно! Это его профессия! Он художник!
– А как его фамилия?
– Прилунин.
– Никогда не слышала о таком художнике, – проговорила, немного подумав, Клава.
– Я тоже до сегодняшнего дня ничего о нём не слышала, – призналась Вера.
– Так ты с ним только сегодня познакомилась? – удивилась Клава.
– Вернее, вчера, – тихо сказала Вера, – утром, перед началом рабочего дня.
– И где же ты могла с ним познакомиться в такую рань?
– В парке.
– В парке?! – ахнула Клавдия.
– Клавка! Я же каждое утро по пути на работу прохожу через парк! Я тебе сто раз об этом говорила!
– Не надо так вопить в трубку, – прозвучал жалобный голос подруги, – я прекрасно помню, что ты через парк ходишь на работу. Но что в парке в это время делал художник? А, догадалась! Рисовал пейзажи.
– Вовсе нет! – снова засмеялась Вера. – Он там продавал картины. У художников в этом парке есть небольшой пятачок, где они устраивают выставки-продажи своих картин.
– А он что, там недавно появился? – спросила Клава.
– Кто? Пятачок?
– Да нет! Твой художник.
– Я не знаю, – растерялась Вера,
