Боюсь тебя любить - Мария Николаевна Высоцкая
Не понимаю, как оказываюсь на Малой Бронной, но я стою на лестничной клетке, непрерывно нажимая на дверной звонок Аги.
– Таточка, – Людмила, Агатина помощница по дому, пропускает меня внутрь, помогая снять куртку. – Девочка моя, что случилось? Кто тебя обидел?
– Все хорошо, Люда, все хорошо. Где Агата?
– В гостиной. Проходи скорее. Я тебе сейчас чай принесу.
– Спасибо.
Заглядываю в комнату. Агата сидит в своем любимом кресле у декоративного камина. Вообще, вся ее квартира напоминает музей. Куча золота, дорогих безделушек и посуды. Мебель соответствующая.
В центре гостиной стоит огромный круглый стол. Вот за него-то я и сажусь.
– Снова пробы?
– Да, – склоняю голову.
– Не взяли?
– Нет. Предложили быть автором....
Агата чиркает спичкой, и комната мгновенно наполняется запахом сигаретного дыма.
– Тебе нельзя, врач…
– Прекрати уже!
Аги цокает языком и переводит на меня свой пристальный взгляд.
– Если будешь рыдать после каждого провала, то твой потолок – это пение в переходе, до гробовой доски.
В голосе ни капли поддержки или сожаления. Нет, там только стальные нотки.
Растираю по лицу слезы, а Людмила ставит передо мной чашку чая.
– Агата! – женщина качает головой. – Ты посмотри, как она расстроена, а ты тут со своими нравоучениями.
– Не вмешивайся. Люся, – Аги закатывает глаза, – Валерьянки ей лучше накапай. А ты, – снова мне, – сворачивай свой концерт, лучше бы на пробах так выла.
– Знаешь что, – трясущимися руками поднимаю стопочку с лекарством, – прекрати на меня кричать.
– Я даже голос не повысила. И вообще, бери пример с брата, вот где тонна самоуверенности. Человек просто уверен, что станет миллиардером. Откуда в нем это? – посмеивается.
– Серёжа тут?
– Конечно. Дрыхнет после вчерашней попойки.
– Я лучше пойду, – упираюсь ладонью в поверхность стола, но Серёга, словно по взмаху волшебной палочки, появляется в дверях.
– Подожди, поговорить надо, – брат смотрит на Агату, и тетушка мгновенно закрывает за собой дверь гостиной с обратной стороны.
– Чего тебе нужно? – огрызаюсь. Нет, просто защищаюсь.
– Я хотел извиниться за вчера. Плохо вышло. Я был не прав.
– Не то слово… – всхлипываю.
– Давай в качестве примирения сходим с тобой сегодня в клуб, развеемся.
– Не самое лучшее время. Я опять провалила пробы.
– Самое лучшее! Выше нос, Наташка, – присаживается на стул рядом и сжимает мою ладонь. – Токмана-то позовем? – ухмыляется.
– Нет, – шмыгаю носом и вырываю руку из его захвата.
18
Тата
– То есть ты осталась сидеть дома со мной и моей мигренью, вместо того чтобы развеяться и хоть на минуту забыть о пробах?
– Сонь…
Прикладываю ладонь ко лбу, упираясь локтем в поверхность кухонного стола.
Комарова прилетела несколько часов назад. Забежала в квартиру вся такая одухотворенная, счастливая, а тут я, с красным носом и завываниями в подушку.
– Что, Сонь? Азарина, хватит уже! Одна маленькая неудача не повод загонять себя в депрессию.
Сонька медленно размешивает сахар в кружке, надкусывая ароматный синнабон.
– Одна? Ты сейчас серьезно?
Не видано просто. Я целый год хожу по разным кастингам и пробам, а результата ноль. Ничего не выходит. Ничего.
– А разве нет? Ну козел этот Мартынов. Козел. Мимо уже пройди и забудь. Он недостоин твоих слез. Подумаешь, великий продюсер…
Сонька протягивает руку, стирая большим пальцем скатывающуюся по моей щеке слезинку.
– Так, я устала смотреть на это болото. Мы едем в клуб. И точка. Сейчас позвоню твоему братцу и спрошу, где он обитает.
– Не надо, – подаюсь вперед, – не надо…
– Это почему?
– Не почему. Я просто никуда не хочу идти.
– Что-то я тебе не верю. Дело не может быть только в этих пробах… Колись, подруга.
Нервно скребу ногтями по столу. Что я ей скажу?
Соня, я боюсь встретиться там с Ваней? Такие вещи Соньке точно говорить нельзя, она же меня из дома в одной ночнушке вынесет и на ручках доставит в этот клуб. Но, вопреки своим же запретам, продолжаю:
– Я чуть не переспала с Токманом, – поджимаю губы, а Сонька давится обильным глотком чая, начиная громко кашлять, постукивая себя ладонью по груди.
– Это который друг Серёги? – хватает ртом воздух, но даже вставший в горле чай не мешает ей задавать свои вопросики.
– Он.
– И?
– Не «и»… Все просто вышло из-под контроля. Короче, я не понимаю, как себя теперь вести.
– Обычно. Так, будто бы ничего не произошло, – разводит руками. – Отстраненность – идеальная тактика.
– Не нужна мне никакая тактика.
– Еще как нужна. Я уверена, он уже от тебя без ума. Потому что в твое милое личико, Азарина, просто невозможно не втюриться.
Закатываю глаза, а внутри появляется такой громадный, согревающий своим естественным теплом шар. Такой же яркий, как солнце.
Сонька – хорошая подруга. Она всегда рядом, как самая настоящая сестра. Мы дружим со школы, с первого класса. Нас посадили за одну парту в день знаний, и с того момента мы были как приклеенные. Делились друг с другом всем. Поддерживали…
– Так… сейчас поднимаем попы, переодеваемся, делаем макияж, чтобы замаскировать твой малиновый нос, и едем в клуб. Кстати, твое красное платье еще живо?
– А что ему будет?
– Тогда настоятельно советую надеть именно его.
* * *
Шикарно.
Смотрю на себя в ростовое зеркало у гардероба в клубе, расплываясь в улыбке.
Мне идут распущенные волосы. И красный цвет, такой невероятно притягательный маковый оттенок, мне тоже, безусловно, к лицу.
Это платье я покупала в Милане, еще до побега из дома. Отец никогда не жалел денег. Точнее, он просто откупался.
Трать сколько хочешь, только ко мне не лезь...
До какого-то момента я тратила. Жила в этом заколдованном круге инфантильной девочки-мажорки и не могла из него выбраться. Когда у тебя есть все… интерес к жизни очень быстро пропадает. Ты становишься пустой. Неинтересной.
Единственное, чего я хотела, – петь. Хотя вру. Не просто петь, а заявить о себе. Купаться во всеобщем внимании, быть первой, лучшей. Той, кого все знают и любят.
Сильной, независимой.
Я так хотела доказать отцу, что заслуживаю его внимания.
Но он всегда был против моего желания
