Его одержимость - Полина Довлатова
Тяжёлые ладони ложатся сзади на мои плечи. Мужчина держит дистанцию, но я чувствую исходящее от него тепло.
Он чуть усиливает хватку и разворачивает меня к себе лицом. Внимательно смотрит мне в глаза, а потом наклоняется к шее, и я вздрагиваю, не понимая, что он собирается делать.
— Ты пахнешь мной, Лера, — говорит, втягивая воздух за моих ухом.
Эта странная фраза приводит меня в смятение, но потом я вспоминаю, что только вышла из душа.
— Простите, — смутившись, выдавливаю из себя и тут же краснею. — Просто в ванной комнате не было женских принадлежностей, и я воспользовалась вашими.
Он не отвечает. Отстраняется немного и снова смотрит на меня. Его взгляд такой цепкий, глубокий, словно он мне в самую душу заглядывает, вытаскивает оттуда что-то, спрятанное очень глубоко. Где-то за пределами моего понимания. А может это что-то, что я не могу вспомнить, только чувствую тесную связь с этим человеком, но не могу уловить её смысла.
Мужские ладони скользят по плечам к шее. Большой палец касается нижней губы, и я непроизвольно чуть приоткрываю рот. Машинально облизываю пересохшие губы, и кончиком языка касаюсь шершавой подушечки.
Глаза мужчины в тот же момент вспыхивают, и зрачки расширяются, практически перекрывая голубую радужку.
— Иди в комнату, Лера. Сейчас. Быстро.
Его голос звучит так резко и грубо, что я вздрагиваю и пячусь назад, а потом и вовсе срываюсь на бег. И только когда захлопываю дверь своей спальни, рвано выдыхаю, припадая спиной к холодной деревяшке.
Только спустя несколько минут мне удаётся перевести дыхание. На ватных ногах добираюсь до кровати и с головой забираюсь под одеяло. Сердце стучит так быстро, что кажется в таком состоянии я не смогу уснуть, но как только голова касается подушки, тут же проваливаюсь в сон. На краю уплывающего сознания мелькает хищный взгляд голубых глаз с мелкими зелёными вкраплениями. Это последнее что я вижу, прежде чем отключиться.
Глава 7
Утро выдаётся пасмурным и туманным. Будто даже погода чувствует царящую вокруг атмосферу уныния и скорби.
Похороны. Я не знаю, доводилось ли мне бывать на них раньше. И честно говоря, эту часть своего прошлого я предпочла бы никогда не вспоминать.
Бронированный джип Кости набирает скорость, мча по влажной после ночного дождя трассе. Я сижу рядом с ним на переднем сидении и нервно тереблю подол чёрного трикотажного платья, которое смогла найти в шкафу среди новой одежды, купленной мне этим мужчиной перед моим приездом в его дом.
— Не нервничай, Лера, — Костя отрывает правую руку от руля и кладёт её поверх моих дрожащих ладоней. — Я обещаю, что всё пройдёт для тебя быстро и максимально безболезненно. Твоих родителей будут хоронить в закрытом гробу, ты увидишь только фотографии на могильных плитах.
— Как? — удивлённо смотрю на мужчину. — По традиции крышку закрывают ведь только после церемонии прощания. Непосредственно перед самим погребением.
На самом деле, в глубине души я чувствую невероятное облегчение. Я отвратительная, ужасная, но я не хочу видеть своих родителей мёртвыми. Не исключён такой вариант, что я никогда не смогу вспомнить их живыми, и не хочу, чтобы в моей памяти они остались бездыханными телами в узком деревянном ящике.
— После аварии их тела были повреждены, — Костя сконцентрирован на дороге, но его рука до сих пор сжимает мои ладони. — Думаю, тебе не стоит на это смотреть.
Мужчина паркует машину возле железных кованных ворот кладбища, выйдя, распахивает дверь с моей стороны и помогает выбраться наружу.
Какое-то время мы бредём по узенькой каменистой дорожке мимо памятников незнакомых мне людей. Всё это время я стараюсь не смотреть по сторонам. Не хочу брать на себя лишний негатив. В моей жизни итак всё слишком сложно. И, честно говоря, вся эта кладбещинская атмосфера пробирает меня до мурашек. Глупая маленькая дурочка, но я вздрагиваю от каждого шороха, от сорвавшейся с дерева стаи ворон, и звука шаркающей по брусчатке метлы, когда стоящий неподалёку дворник начинает расчищать дорожку.
— Не стоит бояться мёртвых, Лера. Они не выйдут из своих могил. Живые куда страшнее.
Костя словно читает мои мысли, говоря эти слова. Иногда мне кажется, что мужчина действительно это умеет, залезать мне в голову. От этого я чувствую себя ещё более неуверенно, находясь рядом с ним. Потому что существуют некоторые моменты, о которых я не хотела бы, чтобы он знал. Что-то, в чём я сама не хочу признаваться. Слишком страшно и стыдно. Неправильно и грязно.
— Нам туда.
Костя обхватывает меня за плечи и поворачивает мой корпус вправо, где в некотором отдалении возле двух песчаных холмиков стоит вереница людей.
Растерянно смотрю на толпу и внутренне сжимаюсь. Я не ожидала, что их будет так много. Наверняка они все будут подходить, высказывать соболезнования. Знают ли они, что я ничего не помню? Что не знаю ни одного из этих людей, даже если в прошлом они были близки моей семье?
Даже не замечаю, в какой момент обхватываю Костю за руку и с силой сжимаю его ладонь. Для меня он сейчас единственный маячок, за который я цепляюсь. Единственный живой и настоящий. Сгусток энергии, в котором черпаю силы.
— Здесь нет людей, которые были бы близки тебе или твоим родителям, — говорит, переплетая наши пальцы и притягивая ближе к себе. — В основном только сотрудники Павла.
— Сотрудники? — вопросительно смотрю на мужчину.
Хочу задать ему вопрос о том, кем работал отец, но в этот момент мы заходим за ограду и несколько десятков пар глаз синхронно оборачиваются в нашу сторону, и я теряюсь. Тут же внутренне сжимаюсь.
Это странно, ведь по сути получается, что среди всех этих людей я единственный родственник погибших, но почему-то чувствую себя лишней здесь. Незваной. Как будто я не имею права тут находиться.
Замечаю, как взгляды людей начинают метаться от меня к Косте, а потом опускаются на
