ДНК для олигарха (СИ) - Волкова Виктория Борисовна

 Помню. И всегда буду помнить те дни, когда была счастлива. Такое уже не повториться. Но это как терапия, чтобы чувствовать себя живой. Радоваться солнцу, теплому дню, прибою моря.

— А вот это тебе не нравится? — снова возвращает меня в реальность Матвей. Глубокомысленно разглядывает колечко с овальным изумрудом, со всех сторон закрытым платиновым ободком.

Совершенно простое и вместе с тем изящное кольцо, полное благородства.

— Давай остановимся на нем, — предлагаю я, немного устав от обилия сверкающих камней и напряженного взгляда совершенно посторонней женщины.

— Точно? Тебе нравится? — серьезно уточняет Матвей. — Будешь носить? Или подберем другое.

— Это замечательное, — киваю, зачарованно наблюдая, как Шершнев надевает мне кольцо на палец. — Очень красивое. А к нему есть серьги? — спрашиваю у директрисы бутика. И заметив, как она нервно поводит плечами, внимательно смотрю на Матвея.

— Это кольцо моей матери, — негромко произносит Матвей. — Рад, что ты выбрала именно его. А серьги для комплекта я тебе закажу.

— Спасибо, — бормочу, не зная, куда девать глаза. Да и мадам напротив чувствует себя очень неуютно. Взгляд сразу из доброжелательного делается колючим. Но губы по привычке растягиваются в улыбке. Небось кое-кто планировал продать самое дорогое кольцо…

— Спасибо, — сухо кивает Матвей и, когда расстроенная директриса уходит, замечает с улыбкой.

— Отличное колечко! Оно сидит на тебе как влитое. Будто для тебя заказывали…

— Очень неудобно получилось, — роняю еле слышно.

— Ты о торговке бриллиантами? — надменно приподняв бровь, усмехается Матвей. Смотрит на меня испытующе. И я как дурочка теряюсь под его взглядом. — Наплюй! — морщится недовольно.

— Как? — вздыхаю я.

— Слюной, — бросает лениво и, притянув меня к себе, склоняется с поцелуем.

Инстинктивно выставляю локоть между нами. Но разве эта слабая преграда может остановить Шершнева?

Он легонько убирает мою руку в сторону и аккуратно сдвигает с плеча бретельку сарафана.

— Будь со мной поласковей, Кристиночка, — шепчет хрипло и добавляет после секундной паузы. — Если не хочешь неприятностей.

18. Кристина. Поцелуи

Легко подныривая под подол сарафана, ладонь Матвея уверенно ползет по моему бедру. Медленно и нежно переползает с внешней стороны на внутреннюю. Цепенею от наглости Матвея, но не могу произнести и слова.

Послать? Дать пощечину? Или огреть вон той китайской вазой, стоящей на комоде?

Ни один из вариантов не подходит.

Будь Шершнев нормальным человеком, не стал бы тянуть замуж, не угрожал бы отнять дочку. Но еще Саша говорил, что его старший сын любит идти к цели по головам. И если какая-то отлетит в сторону, то он просто не заметит.

«Обходи его десятой дорогой, — советовал Саша. Но у меня сейчас нет выбора. И дело тут не в наследстве.

Кто же считает деньги, если на кону стоит жизнь?

Терпеливо жду, когда у Матвея проснуться остатки совести. Но видимо или с совестью не густо, или она есть, но спит очень крепко.

— Что ты сидишь как по пояс деревянная? — неожиданно спрашивает Матвей.

Нормальный поворот! Я еще и виновата!

— Не могу так, — убираю его руку с моей ноги. — Люди в первый день знакомства пытаются наладить общение, а не лезут в чужие трусы.

— Ну положим, до трусов дело у нас не дошло, — хмыкает он, краснея от злости. — Мы с тобой вроде пожениться решили. Все обговорили, Кристина… До свадьбы люди вовсю трахаются… Небось с моим отцом ты долго не раздумывала!

Инстинктивно поднимаю ладонь, собираясь ударить по щеке. Но крепкие пальцы Матвея перехватывают мою руку.

— Давай без фокусов, — цедит он, глядя в упор. — Тут не театр юного зрителя. И актриса из тебя ну так себе…

— Ты делаешь мне больно, — пытаюсь выдернуть руку. Матвей ослабляет захват, но руку не разжимает.

— Хорошо, — усмехается криво. Гладит ладонь большим пальцем. Внимательно смотрит в глаза.

Опытный товарищ, хотя Саша звал старшенького затворником.

— Целоваться хоть можно, сударыня невеста? — роняет Шершнев с ехидцей. — Или на это тоже табу?

— Можно, — улыбаюсь напряженно. Собираю в кулак волю. Только бы не заорать.

«Держись, — одергиваю себя. — Иначе Матвей сочтет тебя истеричкой, засунет в психушку. И не церемонясь, отберет Лизу. Трудно с ним поцеловаться, что ли?»

Очень трудно. От одного только вида сводит скулы и к горлу подступает ком. Похож. Очень.

Как двигается, как говорит. Та же посадка головы и те же широкие плечи. Даже майка похожая!

Только это совершенно посторонний человек. Ни капельки не родной. А близость тоже нужно заслужить.

Но пока я размышляю, крепкая ладонь ложится мне на затылок. Разъяренный взгляд Шершнева давит, заставляя подчиниться. Губы накрывают мои в требовательном поцелуе. Молча обхватываю рукой мускулистую шею. Несмело отвечаю, поддавшись напору. И умираю, вспыхнув как спичка.

Тело предательски требует продолжения. Но хватает здравого смысла, чтобы не поддаться соблазну. Не заменить реальность картинкой из прошлого. Устоять.

Вторая рука ползет по спине. Медленно. Очень медленно. Словно Матвей подушечками пальцев считывает информацию с каждого позвонка. Легко касается шеи. Ласкает кожу за ухом.

Мало что соображаю и дышу с трудом, когда неожиданно Матвей отстраняется.

— Ты же хочешь меня, Кристина, — не спрашивает, а утверждает он. — Не понимаю, почему ты выделываешься? Но слово дамы закон для гусара. Обещаю поухаживать за тобой. Недолго, но зато красиво. Будет что потом внукам рассказать!

19. Кристина. Инна начинает переговоры.

На нетвердых ногах плетусь к Лизе. Моя дочь играет с горничной в куклы и даже не заметила моего ухода. Люблюська пьет чай с игрушечными пирожными. А пупсу  доктор Елизавета Александровна ставит укол.

Сил хватает только выйти на балкон и плюхнуться в кресло. Невидящим взглядом таращусь на синюю гладь моря.

«Что же получается? — вздыхаю, пытаясь прийти в себя. — У меня напрочь отсутствует программа «свой-чужой»? Похожи, да… Но как быть, если человек похож и запах знакомый до боли. Но это не повод, блин, кидаться мужику на шею. А он еще тот… известный манипулятор! Добивается своих каких-то тайных целей. И уж точно не выпустит меня из цепких лап.

Кошусь на свое отражение в длинном французском окне. С виду спокойная женщина, радующаяся жизни. Но внутри меня сотрясает дрожь. Кажется, еще минута и накроет истерика.

Что же это делается, господи!

И сбежать нельзя, и тут оставаться опасно. Но из двух зол я выбираю явно то, которое не угрожает моему ребенку.

Хочет Матвей жениться на мне? Так и быть. Обещает защиту? Отлично!

Я как-нибудь приспособлюсь. Тем более, меня тянет к нему. Честно, тянет! Но на его месте я представляю своего любимого. Сразу картинка идет. Главное, не назвать Матвея тем… другим именем.

В номере хлопает дверь, слышны голоса. Раздраженно прислушиваюсь. Посторонние звуки отвлекают меня от размышлений. Кто-то пришел к нам? С кем там разговаривает Настя?

Заглядываю в комнату и чуть не сталкиваюсь с Сашиной дочкой. Как ее зовут? Аня, кажется…

— Привет, — улыбается она, выходя на балкон. — Я  к тебе по делу…

«По делу? — удивляюсь мысленно. — Ну какие у нас могут быть дела? Капризная девица, затюканная матерью. У нее нет своего мнения и личной жизни. Даже одевается в похожие с матерью шмотки.

— По какому? — смотрю пристально. Чуть полноватое лицо, обрамленное темными волосами, неожиданно заливается краской.

— Слушай, — шепчет Аня, справившись со смущением. — Мы же с мамой понимаем, что ты сюда не по своей воле приехала. Давай поможем выбраться, что ли? Денег дадим. К нашим друзьям в Грецию отправим. Месяц отдохнете, как белые люди…  Мотька остынет к тому времени. Забудет о тебе. Переключится на другую телку.

— Извини, — смотрю в упор на репродуктор Инны.