Подари мне семью - Алекса Гранд
– Будем, конечно.
Хмыкает все тот же заводила. И мне почему-то кажется, что он имеет в виду вовсе не картошку фри и свиные ребра.
Выслушиваю длинный список чужих «хочу» и кометой срываюсь с места. Прошу Лену со мной поменяться, но она наотрез отказывается обслуживать не первый раз тусующихся у нас парней.
– Даже если ты отдашь половину своей зарплаты – нет. Это же хоккеисты. Из твоего, кстати, универа. Нахальные, беспардонные, задиристые. Нет, нет и еще раз нет.
Обрадовав меня сомнительной перспективой, напарница скрывается в кухне, а я устало приваливаюсь к колонне у барной стойки. Не жду ничего хорошего от считающих себя хозяевами жизни спортсменов и стараюсь пропускать мимо ушей пошлые шуточки, которые то и дело несутся мне вслед.
Пристальное внимание, вызывающее жжение между лопаток, тоже игнорирую, хоть колени и превращаются в трясущееся желе. Сохраняю вежливую маску на лице до конца смены и с удивлением пересчитываю щедрые чаевые.
– Ничего себе!
Я с трепетом вытаскиваю купюры из банки и присвистываю, понимая, что помимо билета на концерт и вожделенных туфель смогу позволить купить себе еще и платье.
Закрыв кассу, я неторопливо переодеваюсь, убираю униформу в шкафчик и выползаю на улицу. С удовольствием вдыхаю прохладный воздух и думаю, что во всем теле у меня не болит только нос. Так вымоталась.
Осматриваюсь по сторонам, планируя отправиться домой на такси. Не вижу ни одной свободной машины. Зато встречаюсь взглядом с тем самым хоккеистом, который клянчил номер моего телефона, и цепенею.
Ступни намертво приклеиваются к асфальту. В горле пересыхает. Сердце тарабанит где-то в висках.
– И снова здравствуй, красивая.
В белой футболке, в небрежно наброшенной на широкие плечи косухе парень смотрится эффектно. Он мог бы легко украсить обложку какого-нибудь зарубежного журнала и дать фору молодому Джонни Деппу или Бреду Питту вместе взятым.
И я могу поспорить, что он прекрасно об этом знает. Ведь тягучие вальяжные жесты просто кричат о вере в свои силы и врожденной властности.
– Я не терплю отказов, Кира. Садись, подвезу.
Настаивает он, распахивая дверь черной блестящей Ауди, и явно не приемлет мысли о том, что я могу не согласиться.
* * * * *
Я могу еще долго вспоминать о том, как настойчиво Никита меня завоевывал. Как заваливал белыми розами, ромашками, сиренью. Как вытаскивал из одногруппниц информацию о том, какой шоколад я люблю и какую музыку слушаю. Как просил простить за глупый спор, в который ввязался, и убеждал, что у нас все по-настоящему.
Я могу безошибочно воспроизвести каждый матч, в котором его команда одерживала победу. Могу по пальцам пересчитать игры, которые закончились поражением. И могу рассказать о самых необычных свиданиях, на которые он меня водил.
Но в ту секунду, когда я готовлюсь по второму кругу нырнуть в омут памяти, Паша паркует Субару на последнее свободное место и глушит двигатель, сообщая.
– Приехали.
– Отлично. Пойдем, медвежонок?
Отклеившись от окна, я первой выскальзываю наружу. Поправляю выбившуюся из прически прядь, беру выскакивающего следом сына за руку и клятвенно обещаю себе не ворошить прошлое.
Правда, хватает меня на жалкие десять минут. Ровно столько нам требуется, чтобы дойти до шеринга самокатов и арендовать один для Мити.
Активация приложения. Счастливое детское «ура». Короткая пауза. И Пашин вопрос, ломающий мой зарок на корню.
– А как так получилось, что тебя повысили сразу, стоило только этому Лебедеву занять пост генерального?
Щелчок. Гнетущая тишина. А следом колючая досада, заставляющая жалеть о том, что я поделилась с Павлом новостью о своем продвижении по карьерной лестнице. Промолчи я о нем – не пришлось бы сейчас ожесточенно кусать губы и глотать язвительные комментарии, готовые вот-вот сорваться с языка.
Переждав бурю, поднявшуюся со дна души, я передергиваю плечами и объясняю Паше, как маленькому.
– Степанова, моя начальница и единственный юрист фирмы, забеременела и отправилась в декретный отпуск. Учитывая, что в штате всего один помощник, как думаешь, какова была вероятность того, что я займу ее должность?
– Извини, Кир, просто я безумно тебя ревную. Этот Никита так на тебя смотрел в пятницу, как будто сожрать хотел. У меня до сих пор кулаки чешутся.
Взъерошив идеально лежащие волосы, выдыхает Паша и неосознанно ускоряет шаг, пытаясь выплеснуть скопившуюся энергию. Меня же его признание ошарашивает.
Григорьев всегда представлялся мне уравновешенным, невозмутимым, хладнокровным. Импульсивная, я часто завидовала его умению владеть собой и свято верила, что Павлу чужды обычные человеческие пороки. Думала, что злость, обида, подозрения – это не про него.
– Как оказалось – показалось, – роняю я себе под нос и в ответ на недоумение на Пашином лице прошу: – а мы можем поговорить о чем-то, кроме Лебедева? Его мне и в офисе хватает.
– Можем, конечно. Прости.
Спохватывается Паша и всячески старается вернуть утраченную романтику. Стреляет по мишеням в тире в надежде выиграть для нас с Митей огромного плюшевого медведя. Берет билеты на десяток аттракционов, вроде американских горок и пиратского корабля. Намеренно уступает мне в аэрохоккей. Скупает рожки с разноцветными шариками мороженого.
Только его старания тщетны. У меня перед глазами все равно стоят картинки того, как мы с Никитой, перепачканные в пломбире, целовались до головокружения в кабинке колеса обозрения. Как лежали на мягком пледе, расстеленном прямо в парке на траве, и строили планы на будущее, которым не суждено было сбыться…
Глава 8
Никита
– Что у вас с Дашей, сын?
– Ничего.
Дернув плечом, я прокручиваю в руке нож и возвращаюсь к нарезке овощей. Вчера я остался у мамы с ночевкой, сегодня помогаю ей с обедом и возвращаться в собственную квартиру не планирую.
Здесь есть все, что нам с Маришкой сейчас нужно. А главное,
