Отец поневоле (СИ) - Данич Дина

Эта неопределенность выматывает. Пройдя по квартире, я только осторожно заглянула в комнаты, но не решилась разглядывать все подряд — неловко было перед Владимиром. Почему-то решила, что это будет непорядочно. Даже если он сам сказал осваиваться.

Когда почти все готово, открывается дверь, и в квартиру входят Миша с отцом.

— Папа! Ты сказал правду! — восторгается малыш, чуть не в обуви пробегая в кухню.

— Миша! — строго одергивает того Емельянов. — Разуйся, и марш мыть руки!

Тот покорно идет, но все равно я успеваю заметить его хитрую улыбку.

— Извини, я тут немного похозяйничала, — смущенно говорю, когда мужчина появляется в дверях.

Тот широко улыбается и качает головой.

— Ты что, спасибо, что сделала. Я уже и забыл как это — приходить домой и чувствовать запах готового ужина.

Повисает неловкая пауза, и мы оба отводим глаза. Вроде как он не сказал ничего такого, но почему-то мне кажется, что это то ли намек, то ли попытка рассказать о себе…

Спасает нас Миша.

— Ух ты! Котлеты! — выдает он, когда снова прибегает. — Сама делала?

— Эээ… да, — растерянно отвечаю и перевожу взгляд на его отца. — Ты не любишь?

— Из ресторана — не люблю. И в саду не люблю. А вот как бабушка делала — люблю. Ты ведь точно так же сделала?

И столько надежды в его голосе, что я даже теряюсь.

— Не уверена…

— Давай попробуем, — предлагает Владимир. — Думаю, Алина отлично справилась. Даже лучше чем бабушка.

Мальчик не спорит, а я вопросительно смотрю на хозяина квартиры.

— Моя мать не так давно умерла, вот он и тоскует, — тихо шепчет он, когда сын отвлекается на тарелку с овощами.

Киваю понимающе и раскладываю еду по тарелкам. Что ж, тогда подобные сравнения очень даже понятны. Учитывая, что мама Миши с ними не живет.

Ужин проходит спокойно и мирно. В какой-то момент я окончательно расслабляюсь — Миша болтает без умолку, и на все замечания отца, что надо сначала поесть, согласно кивает, но почти тут же продолжает рассказывать что еще было сегодня в саду.

Потрясающий малыш. Глядя на него, я не могу сдержать улыбку. Они с Володей вообще смотрятся очень гармонично. Такие вот два одиноких мужчины, которые нашли свое счастье друг в друге. То как отец смотрит на сына, вызывает во мне странную тянущую тоску. Я не могу понять почему. Но я будто знаю, что это такое, и мне от этого горько. Снова вспоминается то фото в гостиной, и едва успеваю вдохнуть, как опять накатывает головная боль.

— Алина? — встревоженно спрашивает Емельянов. — Тебе плохо?

Миша мгновенно замолкает, и теперь тоже смотрит на меня со страхом.

— Нет-нет, просто голова разболелась, — вымученно улыбаюсь. Меньше всего хочется напрягать их. Поэтому стараюсь сделать вид, что ничего страшного.

— А ты пила таблетки, которые тебе прописали?

— Эээ… Кажется, нет.

— Почему? — строго спрашивает Володя. — Я же оставил пакет в коридоре.

А я даже понятия не имею о чем он говорит. Наверное, прослушала, когда пыталась примириться с мыслью, что придется остаться в гостях у незнакомых людей.

Емельянов молча выходит с кухни, а возвращается уже с небольшим пакетом и ставит тот рядом со мной. А еще смотрит так укоризненно.

— Алина, пожалуйста, не пренебрегай назначениями. Это ведь твое здоровье.

Становится жутко неловко. Выходит, что я сама о себе совершенно не способна позаботиться. И что бы я делала, если бы не этот мужчина? Смущенно киваю и бормочу слова благодарности.

Миша все еще настороженно смотрит на меня.

— Ты ведь останешься с нами? — спрашивает он, а у самого голосок дрожит. — Не уйдешь обратно в больницу?

— Миша! — одергивает того отец. — Ешь давай.

Малыш слушается, но то и дело поглядывает в мою сторону. В общем, настроение меняется, и разговор дальше не особенно клеится. После ужина Владимир помогает убрать со стола, а Миша то и дело спрашивает, когда я освобожусь. Мне жутко неловко, но в итоге Емельянов сдается:

— Иди, он не отстанет, пока не покажет все свои игрушки.

Посмеиваясь, мы все же идем в детскую. Мальчик тут же достает коробку со своим любимым конструктором и вываливает все детали посреди комнаты.

— Сейчас покажу, какой робот умею делать! — гордо заявляет он.

Пока малыш занят делом, оглядываюсь по сторонам — здесь очень уютно. По-детски красиво и мило. На полке замечаю небольшую коробку с погремушками и неосознанно тянусь к ней.

— Это мои… — слышу будто через вату, а перед глазами мелькают очередные образы…

…Маленькие ладошки, пяточки… И запах… Так пахнут младенцы…

Звонкий смех… И погремушка…

— Тебе нравится? — кажется, это даже мой голос, только звучит он как-то отдаленно, а образы — слишком размытые, и как ни стараюсь, не могу увидеть лица ребенка.

— Алина!

— Что?

Встречаюсь взглядом с Владимиром, который сидит передо мной на полу и удерживает за плечи.

— Ты чуть не упала. Голова опять?

— Да, что-то я, кажется, не очень себя чувствую, — вымученно улыбаюсь, а у самой все еще звенит внутри от детского смеха.

— Идем, тебе надо отдохнуть. Врач же говорил.

Миша молчаливо следует за нами в гостиную. Емельянов помогает мне прилечь на диван, приносит плед, а затем и пакет с лекарствами.

— Раз уж ты не можешь уследить, буду сам контролировать, — ворчит он, выкладывая блистеры с таблетками.

А у меня даже сил, чтобы спорить, нет. Не только головная боль сводит с ума, но и полное бессилие, невозможность ухватить за хвост образ прошлого, и хоть что-то узнать о себе.

Миша все это время молча стоит возле дивана и робко держится за край пледа, а когда я, наконец, выпиваю все, что прописал доктор, присаживается рядом и с таким ожиданием смотрит, что мне становится неловко.

— Прости, что испортила тебе игру.

— Можно я рядом посижу? Я могу включить тебе мой любимый мультик!

— Миша! — в который раз одергивает того отец.

— Все хорошо, — заступаюсь за малыша. — Давай, конечно, включай.

Тот радостно улыбается и бежит за пультом к телевизору. Владимир качает головой и смотрит на меня с осуждением.

— Не потакай ему. Иначе он тебя совсем заездит, — тихо говорит он, пока мальчик занят поиском. — Прости, он слишком навязчив, но… После того как ушла жена, он никого из женщин не воспринимал.

Володя выглядит виноватым — наверное, ему и правда неловко, что Миша так сильно привязывается ко мне, а я вот сама совершенно не испытываю дискомфорта по этому поводу. Может, я просто люблю детей? Может, работаю в детском саду, например?

— Вот! — Миша, наконец, находит жезл власти и усаживается рядом. А затем переводит взгляд на папу. — Посмотришь с нами?

Судя по тому как он спрашивает, особой надежды на это у мальчика нет. Но Емельянов соглашается и устраивает рядом. Хорошо, что диван здесь и правда огромный.

Первые полчаса я еще как-то слежу за сюжетом мультфильма. Но постепенно начинаю терять нить происходящего, а в итоге вовсе, кажется, проваливаюсь в сон.

Где-то на заднем фоне все еще слышу крики кота, который снова не догнал мышку, но сама я уже далека от этого.

Вместо картинок из мультфильма вдруг вижу силуэт мужчины. Он стоит у окна, но спиной ко мне. И эти широкие плечи, его поза, поворот головы — все кажется до боли знакомым. Словно мы с ним не чужие. Будто между нами есть что-то очень важное.

Я протягиваю руку вперед, стараюсь дотянуться, прикоснуться, позвать. Но у меня не выходит произнести ни звука.

Шаг, затем еще один, но приблизиться никак не выходит. Хотя мне кажется, что я уже почти у цели, что вот-вот смогу наконец достать до мужчины, имя которого точно знаю, однако никак не могу вспомнить.

Никак…

Раздается резкий хлопок. Резко оборачиваюсь, верчу головой, но вокруг все начинает странно темнеть. Снова смотрю на мужчину возле окна, а тот как раз начинает оборачиваться, и я почти уверена — что вот сейчас узнаю его. Даже если забыла — обязательно вспомню! Потому что чувствую — он значит для меня очень-очень многое.