Забудь обо мне (СИ) - Субботина Айя

В машину она все-таки садится, даже уже почти безропотно.

По пути рассказывает какие-то байки про отдых, про то, что движение на Бали ужасное, что она даже пешком ходить боялась и вообще почти все время проводила на берегу в компании фруктов.

Маша живет в двушке в доме старой планировки. Пару раз вроде загоралась идеей купить приличное жилье и даже выклянчивала у родителей деньги, но потом «вдруг» решала, что она все равно много путешествует и эти деньги лучше потратить на то, чтобы посмотреть мир, а не на покупку четырех стен, в которых она будет проводить максимум два-три месяца в году. Я даже не стал вмешиваться, когда она в очередной раз все просрала и снова пришла к отцу.

— Может, зайдешь? — Маша делает такое лицо, как будто я очень сильно упаду в ее глазах, если откажусь.

Как будто мне не насрать.

— Маш, у меня дела. Если что-то очень срочное — звони, пиши письма. В крайнем случае — бей в колокол.

— Мой младший братик стал взрослым и широким шагом идет в новую жизнь с какой-нибудь правильной телочкой, — язвит она. До сих пор, наивная, верит, что я на это ведусь. — Кто хоть, скажи. Доченька банкира? Модель с перспективой? Ты же у нас мальчик с амбициями, с претензиями — у Андрюшеньки должно быть все только самое лучше, чтобы не стыдно было показать друзьям.

Вместо ответа выразительно стучу пальцем по циферблату часов.

Нужно еще успеть доехать до «Лагуны» и забрать оттуда мою ненормальную девчонку.



Глава двенадцатая: Сумасшедшая

— За мою свободу! — уже порядком заплетающимся языком орет Танян, пытаясь — безуспешно — перекричать рев музыки. — Пусть Виноградов катится колобком к своей новой… сучке!

Текила под дружные аплодисменты нашего девичника оказывается у нее во рту.

Сегодня у нас что-то вроде очередного прощания Танян с ее почти_семейной жизнью и по этому поводу мы все — я, Юля и Карамболь — не даем ей спиться в гордом одиночестве.

После двух «Дайкири» у меня кружится голова, поэтому к третьему я едва ли притрагиваюсь, только делая вид, что активно напиваюсь вместе со всеми. Чтобы не обижать Танян, у которой на этот раз целая трагедия — Сёмочка спалился в компании той самой «дочери маминой подруги». Ну и когда дело дошло до взаимного обмена «любезностями», послал Танян прямо на глазах своей новой подруги.

После трех лет отношений.

Я даже не знаю, как ей теперь сказать, что у нас с Андреем есть планы на завтра и именно сейчас он как раз пробирается в нашу сторону между столиками.

Наверное, это глупо с моей стороны, но мне нравится, что он даже не раздумывал, когда попросила заехать и забрать меня с девичника. Сказал только, что задержится, потому что будет подвозить сестру из аэропорта, а потом сразу же рванет за мной.

Мне безумно нравится, что хоть между нами пока только поцелуи, мой Март не боится познакомиться с моими подругами, а для меня это почти равносильно знакомству с родителями. Может показаться странным, но многие парни в моей жизни почему-то избегали показываться «в лицо» моим подругам. Кстати, самые, как потом оказалось, хреновые парни.

Так что, когда я смотрю как мой чудо-архитектор, стараясь не попадать под локти танцующих, пробирается в сторону нашего стола, я непроизвольно тянусь к коктейлю и делаю большой жадный глоток.

Он шикарный — мой Март.

В модной футболке с принтом, за воротом которой висят солнцезащитные очки, в потертых, местами до просветов джинсах и в кедах. Мне хочется убить ту блондинку, которая только что стрельнула глазами в его сторону. А заодно рыжую, которая «случайно» выходит наперерез, изображая какое-то порнографическое танцевальное па. А ведь я вообще не ревнивая. Ну, почти. По крайней мере, раньше за собой такого не замечала.

— Ёбушки-воробушки, — протягивает мне в ухо Юля, когда понимает, куда я смотрю. — Слушай, подруга… Ну… Хороший производитель, надо брать!

— Ты бы еще громче поорала, — шиплю на нее, но мысленно радуюсь, как и любая женщина, чей мужик привлекает внимание противоположного пола. Но это так по-женски — хотеть убить любую, кто на него смотрит, но радоваться, потому что, пока все женщины пускают на него слюни, он смотрит только на тебя.

Танян громко икает — выражает солидарность с мнением Юли.

И только наша царевна-несмеяна Карамболь делает вид, что такие мужики — обычное дело.

Но ей простительно — у нее разбитое сердце и очень тяжелые, то ли мексикано-, то ли бразилеподобные страсти на личном фронте.

— Привет, — широко улыбается мой красавчик. Сначала мне, потом — всем за столом.

Знаю, что его нужно сначала представить, а потом уже устраивать выгул своему внезапно оголодавшему желанию целоваться, но ничего не могу поделать — тянусь к нему, чуть не падаю в охапку. Андрей выразительно поднимает бровь, но не теряется — обнимает за талию, подтягивает к себе, легко, чуть потираясь щетиной о мои губы, поворачивается, чтобы шепнуть на ухо:

— Какой у меня сегодня улов. Целая охуенная малышка.

Я довольно улыбаюсь чуть не до ушей и с шумом втягиваю его запах.

На улице август, а мой архитектор и правда пахнет мартом — чем-то громким и звонким, как первый ливень с грозой прямо на голову.

Все настолько идеально, что даже громкая танцевальная музыка внезапно сменяется медленным волнующим ритмом, от которого немного сводит внизу живота.

Прикрываю глаза, но из-под опущенных ресниц все равно вижу немного напряженное лицо моего Марта и его приоткрытые губы, которые — через секунду — встрется с моими.

Я заморожу этот момент в своей памяти, потому что…

Нет, что-то не так.

Поворачиваюсь вправо, как будто к моему затылку приставили ружье, и невидимый стрелок руководит, как и куда повернуть голову. Март пытается перетянуть на себя внимание, но я вскидываю указательный палец, и он понимает, что в нашем идеальном моменте сейчас пауза.

Очень неприятная пауза. Пауза, от которой я вот-вот озверею.

Еще немного вправо.

Взглядом вверх, по вип-уровню, где тусят крутые мужики с любовницами или эскортницами.

Еще вправо.

Стеклянная перегородка.

И Бармаглот, опирающийся на нее одной рукой, потому что во второй у него сигарета и стакан с чем-то явно покрепче моего детсадовского коктейля.

Взгляд у Марка — как серебро в стекле.

Смотреть больно.

И мурашки по коже, когда подносит сигарету к губам, грубо затягивается и запивает дым одним махом всем содержимым стакана.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Конечно, Бармаглот смотрит на меня прямо оттуда.

Проводит взглядом по лицу, по шее, ниже. Оценивает наряд.

Я сегодня в том платье цвета пыльной розы, которое купила на распродаже. Ничего особенного, никакого провокационного обтягивания и ультракороткой длинны, но ткань ластится к телу и немного приоткрывает плечи.

— Все хорошо? — слышу голос Марта, когда он опускает голову и касается губами места у меня под ухом.

В клубе сумасшедшая иллюминация и я не уверена, что все это — реальность, а не плод моего воображения, но пальцы Бармаглота на стакане как будто белеют от напряжения.

Я так не могу.

Пока он пялится, это все равно, что целоваться на глазах у отца.

Ну, не совсем так.

Андрей, наконец, отрывается от меня, прослеживает направление моего взгляда и замечает стоящего наверху Марка. Несколько долгих секунд они смотрят друг на друга, а потом Андрей спрашивает, кто это и почему у него вид человека, готового на убийство.

Отворачиваюсь. Демонстративно, резко, показываю спину и Марку, и всем его попыткам корчить брутального мужика.

Обнимаю Андрея за шею и недвусмысленно тяну его в сторону танцплощадки.

— Это просто приятель моего отца, — кричу ему на ухо и даже не скрываю удовольствие, когда руки Марта снова обнимают меня, скользят по талии и опускаются на берда, чтобы прижать к себе и выбрать один на двоих ритм.