Частная школа (СИ) - Шолохова Елена

— А что ты предлагаешь?

— Ну как-то наказать этого урода.

— Ну так-то Дина права, он заслужил, — поддержал её Никита. — Ты, Димон, просто не видел, как он нарывался.

— Дин, за драку нас не в библиотеку отправят, а домой со всеми вещами. Ты же знаешь, — возразил Дима. — Мне, конечно, пофиг. Предки ещё куда-нибудь засунут, чё им. Но я уже тут как бы привык…

— Да, Дин, стрёмно будет, если нас в последний год отчислят, — встревожилась Лиза.

— Вы о чём? Кто говорит про драку? — выгнула тёмную бровь Дина. — Я вообще против насилия. Мы же не питекантропы махать кулаками.

— А что тогда?

— Да что угодно! — усмехнулась она. — Мыслите шире. Ну, например, можно вот что: завтра же у нас тест по литре, так? Как раз перед обедом. Нина Лаврентьевна как обычно тетради соберёт и оставит их в кабинете. А у меня, как у старосты, есть от кабинета ключ. Так что без проблем зайдём, пока она обедает, возьмём тетрадь этого урода, ну и вырвем лист с тестом, типа он ни одного задания не сделал…

— Не, есть другая идея! — подал голос Никита, спрыгнув с перекладины.

— Какая? — оживились все.

— Оставим в его тетради особое послание для Лаврентьевны, — многозначительно улыбнулся Никита. — Типа от него.

— Какое послание?

— Эротического содержания. Страницу с тестом вырвем и оставим приписку. Что-нибудь типа не мог ничего написать, потому что весь урок думал о вас. Не, не думал… Весь урок у меня на вас стоял.

— Фу, — поморщилась Дина. — Гадость. Пошляк.

— Оу, Ник, какие интересные фантазии у тебя возникают в отношении русички. Не замечал я за тобой такие наклонности, — ухмыльнулся Корбут. — Тебе нравятся постарше?

— Да пошёл ты! — Ник несильно толкнул его в плечо. — Это ж я не от себя, а типа от новенького. Типа это он Лаврентьевне написал. А что? Тогда его точно дрюкнут.

— Да я ж так, стебусь, — миролюбиво сказал Дима. — А вообще прикольно было бы. Хотел бы я посмотреть на лицо Лаврентьевны, когда она такое прочтёт.

Лиза с Полиной переглянулись и хихикнули. Затем посмотрели на Дину, выжидая, что она скажет. Но ей, очевидна, эта затея не слишком понравилась. Покачав головой, она произнесла:

— Лаврентьевна же в обморок грохнется. Разве можно так жестоко со старой девой? Она же у нас вся такая фиалка чувствительная и возвышенная. Здравствуйте, мальчики, здравствуйте, девочки! Ах-ах-ах! Давайте поговорим о прекрасном-чистом-светлом, — очень похоже передразнивая учителя литературы, жеманно продекламировала Дина под дружный смех. — А если серьёзно, не перебор ли? Этого урода я ненавижу, но Лаврентьевна нормальная тётка. Не хочется её так обижать.

— Что ж тут обидного? — хохотнул Дима. — Это, считай, комплимент.

— Лично я бы тебе за такой комплимент от души отвесила по физиономии, — ответила Дина.

— Ой да ладно! — вмешалась Лиза. — Ничего ужасного тут нет. Поохает, поахает и успокоится.

— Дин, так на то и расчёт, — стал её уговаривать Никита. — Лаврентьевна увидит, ужаснётся и помчится к Чуме жаловаться на него. А за тест никто ему ничего не сделает. Ну, подумаешь — не сдал типа. Заставит его переписывать и всё.

— Ну не знаю, — Дина пожала плечами.

— А вдруг он будет всё отрицать и тогда на нас выйдут? — предположила Полина.

— Ну как выйдут? Камер там нет. Ключ от кабинета только у Дины. Она нам его даст, а сама пусть в столовой сидит, мозолит глаза Лаврентьевне.

— А что напишем? И кто писать будет? Это ж надо ещё, чтоб почерк не отличался. Ну, чтобы будто это он писал… Кто умеет? И кто вообще видел его почерк?

— Блин, да, с почерком морока. Хотя можно печатными, а? Или, может, просто нарисовать, как он её хочет? — предложил Дима Корбут. — Анатомичненько так.

— У мальчиков, гляжу, одно на уме… — фыркнув, Дина покачала головой.

— Прикиньте, Лаврентьевна открывает его тетрадь, а там такая картина, — уже завёлся Дима.

— О, представляю! — хихикнула Лиза. — А кто рисовать будет?

— Можно Олеську Приходько попросить, она же у нас художница, — предложил Никита. — К тому же дочь физрука. Если её поймают, то не исключат. Она, между прочим, и почерк подделывать умеет.

— А образец-то где взять?

— Ну хотя бы тетрадь-то он подпишет. И, кстати, да, Приходько вообще ловко почерки подделывает.

— Она трусливая, не согласится, — возразила Полина.

— Не, раз уж на то пошло, то согласится, конечно, — уверенно заявила Дина. — Если только скажем ей, что возьмём с собой в город в выходные, так она за это из кожи вон выпрыгнет.

— О, это точно, — подтвердила Лиза. — Достала уже в подружки набиваться. Если б физрук не был её отцом, давно бы уже послала куда подальше эту дуру. Бесит!

— Ну что, договорились? Значит, завтра после теста Дина передаст мне ключ… И я с Приходько всё сделаю. Так?

— Только не попадитесь, — неохотно согласилась Дина.

— Всё будет в ажуре, — заверил её Никита.

16

На ужин пошли все вместе. Вообще, в столовой не было какого-то строгого распределения где кому обедать — ученики просто занимали свободные места. Но именно у них был свой столик, у окна.

Вот уже несколько лет они садились только туда. Когда-то его облюбовала Дина, и теперь никто на него не посягал. Даже если сама Дина и её друзья-подруги по какой-то причине пропускали обед или ужин.

Столы здесь были на четверых, но уместились впятером. Дима Корбут сначала хотел подсесть к Олегу Руденко, как обычно, но Лиза вцепилась в его рукав и запротестовала:

— Нет, ты что, Дима? Куда ты? С нами садись! Ничего, потеснимся.

Дина посмотрела на подругу с усмешкой, но ничего не сказала. А потом и вовсе перестала обращать на Лизу внимание — в столовую пришли новенькие. Пришли вдвоём, как пара.

Катя двигалась так, будто её мешком по голове огрели. Ссутулилась, голову вжала в плечи. Дину раздражали такие — затюканные и бесхребетные мямли. Даже смотреть тошно. Но он… он ещё хуже. В сто крат.

Этот новенький наоборот шёл чуть ли не вразвалочку, сунув руки в карманы. Словно он тут хозяин.

Они заняли свободный столик неподалёку, и есть вдруг ей расхотелось.

Зато этот поедал ужин с явным аппетитом. Ещё бы. Там, откуда он, наверняка лосось если и ели, то только по большим праздникам. А вот мямля еле-еле ковыряла рыбу вилкой.

Педагоги питались здесь же, но по негласной традиции занимали самый конец зала. Столики там были чуть больше — на шестерых — и располагались в уютных нишах. Ученики туда даже и не совались.

Дине на глаза попалась Нина Лаврентьевна, и настроение испортилось окончательно.

— Дин, а ты что ничего не ешь? — заметил Ник.

— Не хочется, — буркнула она.

Всё её сейчас раздражало, вообще всё, не только новенькие. И Ник с его заискивающим взглядом и скабрезными шуточками, и Полина с её вечным поддакиванием всем и каждому, и Лиза с её жалкими потугами понравиться Корбуту, и сам Корбут. Дине казалось, если она останется тут ещё хоть на минуту, то сорвётся и нагрубит кому-нибудь.

Промокнув губы салфеткой, она встала из-за стола, так и не притронувшись ни к лососю, ни к салату, ни к десерту.

— Ты куда, Дин? — окликнул её Ник.

Но она лишь отмахнулась и ушла.

Одиночество она ненавидела с детства, но именно сейчас ей нестерпимо хотелось побыть одной. Никого не видеть и не слышать, не заставлять себя кому-то отвечать, на что-то реагировать. Просто посидеть наедине с собой, в тишине.

Поднявшись в комнату, она даже свет включать не стала. Плюхнулась на кровать с ногами, обняла колени, да так и застыла, пока не пришли Полина с Лизой.

Подруги с шумом ввалились в комнату. Щёлкнул выключатель, и полдюжины ярких лампочек вспыхнули, на мгновение ослепив Дину.

— Ой, а ты чего в темноте сидишь? — вздрогнула Лиза, увидев её.

— Голова болит, — соврала Дина.

— Поэтому ты ушла с ужина? — обеспокоенно спросила Полина.

— Угу.

— А мы с Олесей Приходько уже поговорили, — сообщила Полина. — Ты была права, она сразу согласилась.