Одноклассники бывшими не бывают (СИ) - Хаан Ашира
Как тот образ, который мне создали в салоне красоты. Вроде бы я.
Но лучше.
Но лучше.
Все было как надо. Без неловкости и неудач, неизбежных в первый раз с новым человеком. Словно мы уже давно вместе, но недостаточно давно, чтобы упустить из ладоней хоть каплю страсти.
Хотя, может быть, это было чуть быстрее, чем хотелось бы. Голова кружилась, физические ощущения перемешивались с пьянящими эмоциями в крепчайший коктейль, и не хотелось оттягивать удовольствие, играть в игры. Хотелось просто быть вместе, касаться горячей кожи, пить поцелуи, чувствовать единый ритм сердец и движений.
Где-то между сорванными вдохами и влажными касаниями Илья проговорил мне на ухо, словно забывшись:
— Ты настоящая, такая настоящая…
Я не стала ничего спрашивать, снова закрыв ему рот — на этот раз губами.
После, лежа рядом и восстанавливая дыхание, он целовал меня в плечо и больше не пытался ничего говорить. Все было правильно. Все было как надо.
Но лучше.
Как в том анекдоте про то, что если у вас в детстве не было велосипеда, зато сейчас есть «Порше», у вас все равно в детстве НЕ БЫЛО велосипеда.
Только наоборот. Мечта сбылась — и ничуть не устарела за прошедшее время. То счастье, бесконечное и яркое, которое я воображала себе в прошлом, оказалось именно таким. Ярким и бесконечным.
Радость такой же сильной и искренней.
Как будто мне подарили велосипед сейчас, но он внезапно появился и в детстве тоже.
И радует, что там, что тут. По-настоящему.
Только… мне больше некуда на нем ездить.
Так и будет стоять в прихожей, вызывая всплески восторга при взгляде на него.
Пока не примелькается.
Он был бы исполнившейся мечтой тогда — и был бы нужным.
А сейчас он просто — исполнившаяся мечта. Это невероятно много.
Но чуть-чуть меньше, чем надо бы.
Две прямые, которые однажды пересеклись, расходятся навсегда.
*******
Я первая встала и ушла в душ. Вернулась и начала одеваться. Главное, не перепутать оттенок новых колготок, женщины такие мелочи обязательно заметят.
Илья, нахмурившись, смотрел на меня.
— Ты куда? — наконец спросил он.
— В смысле — куда? В школу. Мы же обещали газету принести. Давай, а то они что-то заподозрят. Десять минут идти. Чем мы тут могли заниматься?
— Тем, чем занимались? — предположил он. — Пусть подозревают.
— Вставай, вставай! — я уже натягивала обратно платье и подправляла макияж.
Идеальные губы он мне, конечно смазал, но там все веселые и пьяные, вряд ли заметят, что помада другая.
— Я думал… — он все еще хмурился, но уже встал с постели.
Невольно я залюбовалась его подтянутой фигурой. У мужа уже к тридцати стал отрастать животик, у других мужчин моего возраста и старше почти у всех мягкие бочка. Даже те, кто ходил в спортзал, больше внимания уделяли накачанным бицепсам. А женщинам нравятся совсем другие вещи…
Не удержалась и поймала его по пути к ванной, чтобы поцеловать еще раз и погладить пальцами по твердым мышцам на животе и груди. Лизнула солоноватую кожу плеча.
Илья обнял меня за талию, прижал к себе, отвечая на поцелуй. Отстранился, заглядывая в глаза:
— Может быть, не пойдем никуда? Они наверное уже забыли про эту газету.
— Ну что ты, ребята же ждут, — я вывернулась из его рук.
Он снова непонимающе посмотрел на меня, будто ожидал совсем другого поведения, но выпустил и ушел в душ.
Что тут непонятного?
То, что он заинтересовался мной только потому, что я играла свою роль звезды? Что тащил в постель мою улучшенную копию? Что его на самом деле заело то, что мне не нужен муж и дети? Пришла бы я в своем обычном виде, как хожу каждый день — в джинсах, например, — он бы любовался моими ногами?
Смотрел бы так жадно на мои губы, если бы они были накрашены обычной, темно-розовой помадой? У меня повседневный макияж: тон, тушь и губы. Никакого глянца, никаких стрелок. И на каблуках в десять сантиметров я бегаю раз в год.
Он может сколько угодно восхищаться моей мягкостью, но он оценил ее только на контрасте с моими дерзкими словами. Лучший способ зацепить мужчину — показать, что ты не такая, как другие женщины. Не хочешь детей и замуж и не рвешься превратить его в домашнего песика. Наоборот — поматросила и бросила.
Вот на это они клюют! Еще как!
Я видела, как моя однокурсница получила пять предложений руки и сердца прямо в тот же вечер, как заявила, что никогда не выйдет замуж.
Мужчина же у нас кто?
Завоеватель!
Как только крепость объявляет себя принципиально не захватываемой, все окрестные армии приходят под высокие стены, чтобы доказать, что именно они войдут в историю, первыми ее взяв. Заполучить в свой список побед яркую звезду, творческую личность и разбивательницу сердец хочет каждый.
Только это не я.
Я скучная и нищая разведенка-неудачница.
Пустила один раз золотую пыль в глаза — и все. Каждый день я такой фейерверк просто не потяну. Так что пойдем, Соболев, обратно в школу, я доиграю свою блистательную роль и уползу обратно в норку вспоминать бал во дворце.
— Давай фигуры выкинем уже нафиг, а газету отнесем, — скомандовала я Илье, когда он, выйдя из душа, влез обратно в свои джинсы и слегка помятую рубашку. Посмотрела скептически — ну ладно, сойдет, вроде не сильно жевали. Не гладить же ее сейчас.
По дороге обратно в школу он все еще посматривал на меня, словно собирался что-то спросить, но не мог найти слов. Только у самых школьных дверей остановился и обернулся — я с удовольствием врезалась в его широкую грудь и вдохнула свежий мужской запах, уже ничего общего не имеющий с яблоневым цветом и барбарисом. Что-то другое, терпкое и сильное. И уже чуточку привычно-родное, смешавшееся с моим запахом.
— Так что, ты правду говорила про своих мужчин? Отработал и свободен?
Я закатила глаза:
— Соболев, а ты заявление в загс планировал завтра нести, что ли? Так учти, он по понедельникам не работает!
— Думаешь, я до вторника передумаю? — сверкнул он глазами.
— Думаю, мы все сегодня еще натворим много ерунды. Зачем же останавливаться только на мне? — усмехнулась и мотнула головой в сторону зарослей цветущей сирени под окнами школы. — Там, глянь, Рикита с Протасовым, что ли, опять? Вот неугомонные…
— Нет… — он действительно вгляделся в переплетение ветвей. — Кажется, это Денисов.
— Вот те раз! — я открыла перед Ильей школьную дверь. Дотащить в одиночку свернутый как попало ватман он еще смог, а вот дальше рук уже не хватало. — Он же священник! И женат! Никого не щадят проклятые гештальты.
— Кто-кто не щадит? — переспросил Соболев.
— Забей.
До третьего этажа я доскакала на каблуках гораздо бодрее, чем в первый раз, не давая ему обогнать меня и задать еще какой-нибудь провокационный вопрос.
********
В тридцать третьем все было так же, как до нашего ухода. Народ пил, болтал, рассматривал фотографии друг у друга в телефонах, о чем-то потихоньку ругался.
Только Протасов сидел в углу крайне мрачный в компании с бутылкой водки и глушил одну за другой. На него не обращали внимания.
Наше появление все встретили ехидным:
— Ооооо! Да вас за смертью посылать!
Наташка тут же повисла у Соболева на локте под предлогом того, что помогает развернуть стенгазету. Хотя она скорее мешала и дергалась под руку.
Синаева тоже влезла со своим любопытством:
— Где вы столько шлялись, а?
— Заглянули небось в раздевалку по-быстрому, да? — заржал Першин, кивая на мрачного Протасова. Видимо, Наташка всем поведала о победах и поражениях в области закрытия гештальтов.
Я неудержимо покраснела, и, чтобы никто не заметил, быстро опустила голову, отходя к столу с закусками. Хотела только изобразить, что страшно проголодалась, но поняла, что на самом деле страшно хочу есть. Ну да, немудрено после таких интенсивных физических упражнений. Сделала себе парочку бутербродов, выловила из банки маринованный огурец, плеснула сока и потихоньку справилась со смущением.
