Татьяна Герцик - Роман в утешение. Книга первая

В начале декабря приехала бабушка. И всё поняла с первого взгляда. Животик у меня был уже вполне приличный. Тогда я не знала, что у меня двойня, и думала, что на четвертом месяце они у всех такие. Бабушка ни о чем меня не спросила, но, погостив всего несколько дней, уехала, а через неделю появился Георгий.

Он ждал меня после занятий у входа в институт, с каменной физиономией рассматривая всех выходивших из вестибюля. Погруженная в свои невеселые думы, я не смотрела по сторонам и испугалась, когда меня кто-то резко ухватил за локоть. Обернувшись, я почувствовала, как у меня мутнеет в глазах, и обессилено пошатнулась. Георгий поспешно подвел меня к скамейке и усадил. Сев рядом, с непонятным выражением лица спросил:

– Как дела?

Мне хотелось плакать, но я привычно растянула губы в надменной улыбке:

– Прекрасно!

– А рожать когда собираешься?

Я недоуменно уставилась на него. Об этом я вовсе не думала. Это было совершенно по-детски – прятать голову в песок, но мне почему-то казалось, что всё как-нибудь утрясется само собой.

Поглядев в мои озадаченные глаза, он проговорил:

– Что ж, всё понятно. – И со словами: – Пойдем, на скамейке сидеть слишком холодно! – поднял меня и повлек по улице.

– Где ты живешь?

Я испуганно заявила:

– Ко мне идти не надо. Мама ничего не знает. И я не хочу, чтобы она узнала.

Он скептически пожал плечами. В его голове никак не укладывалось, как это можно ничего не знать, когда всё уже заметно. Но настаивать не стал и повел меня в кафе.

В тепле я несколько расслабилась, и плакать мне расхотелось. Наоборот, мне стало ужасно стыдно. Будто я сделала что-то жутко непристойное. И, хотя Георгий меня ни в чем не упрекал, мне казалось, что он безмолвно винит меня в том, что случилось.

Взяв мне бифштекс с пюре, он приказал:

– Ешь!

Есть мне не хотелось, но он тихо заметил:

– Тебе ведь надо есть за двоих, ты и так дошла до точки.

Я и в самом деле очень сильно похудела за последнее время. И от переживаний, и от недомогания. Поневоле принявшись за еду под его настойчивым взглядом, довольно быстро справилась с порцией.

Он предложил:

– Еще хочешь?

Я отчаянно замотала головой и выпалила, не сдержавшись:

– Зачем ты здесь?

Георгий с изумлением посмотрел на меня. Но ответил осторожно:

– Ну, скажем так, прояснить обстановку.

Подспудно я надеялась на другой ответ, поэтому совсем сникла.

С неожиданным сочувствием погладив меня по руке, он предложил:

– Пойдем к тебе, надо же познакомиться с твоими родителями.

Этого мне нисколько не хотелось, о чем я ему и сказала, но он непреклонно заметил:

– Так положено, знаешь ли. Теоретически я с ними уже знаком, они как-то приезжали в Пореченск, когда я навещал бабушку, но это было давно. Ну, пошли?

Это прозвучало так властно, что мне ничего не оставалось, как подняться и пойти за ним.

Дома были мать и отец. Как всегда, игнорировавшие друг друга. Мамуля с откровенным неодобрением посмотрела на Георгия и враждебно мне заявила:

– Я тебе сто раз говорила: не води сюда своих хахалей!

Я сразу покраснела. Можно было подумать, что они у меня есть.

Не моргнув и глазом на это милое приветствие, Георгий чинно представился:

– Мы с вами знакомы. Я Георгий, внук Анастасии Ивановны, надеюсь, вы ее помните.

Мамуля подозрительно сощурилась.

– И что вам надо?

Георгий к такому не привык. Наверняка все его знакомые относились к нему если не с любовью, то с уважением. Но он корректно ответил:

– Просто хочу возобновить старое знакомство.

Он ничего больше не добавил, и я была ему за это благодарна. Мамуля никогда не церемонилась с моими подругами, но на сей раз она превзошла саму себя. Может быть, чувствовала, что скоро все домашние дела ей придется делать самой?

В общем, она совершенно неприлично рявкнула:

– Ну, а я никакие знакомства возобновлять не хочу. Так что иди отсюда!

Георгий чуть насмешливо возразил:

– А меня не вы приглашали, чтобы выгонять. Меня пригласила Рита.

Мамуля и вовсе взбеленилась:

– Вот когда у этой Риты будет своя квартира, тогда пусть и приглашает в нее кого попало, а пока что она сама живет в моей квартире!

Я думала, что он повернется и уйдет, ведь агрессивный напор моей мамули еще никто не выдерживал, но Георгий повернулся ко мне и спокойно скомандовал:

– Собирайся, поедешь со мной! И бери всё, потому что сюда ты больше не вернешься. Правильно говорит твоя мать – у тебя должна быть своя квартира!

От этих слов мамуля просто офонарела. Будто очнувшись от транса, я неуверенно посмотрела вокруг. Георгий стоял прямой и твердый, как скала, с откровенным сарказмом глядя на мою побагровевшую от гнева мать. Но тут на шум вышел отец. Я ожидала, что он прикрикнет на меня, ведь он никогда не шел против матери, но он неожиданно произнес:

– Да пусть, пусть идет. Ты же Риту всегда терпеть не могла. Так что считай, что наконец-то от нее избавилась.

Пока мать очухивалась от этих беспардонных слов, скинувших ее с пьедестала любящей и заботливой матери, я метнулась в свою комнату. Вытащив чемодан, методично принялась кидать в него всё, что попадалось под руку. Затем в ход пошла большая сумка, потом пара мешков из-под сахара. Наконец были уложены последние тетради, и я с ужасом посмотрела на гору вещей, выросших у порога.

Непробиваемо спокойный Георгий вызвал грузовое такси. Когда я вышла в коридор, мать вдруг обо всем догадалась.

– Да ты беременна! Я-то думаю, что ты толстеешь, как корова, а ты просто залетела, идиотка! – она бы добавила много чего такого же «заботливого», но тут Георгий сухо заметил:

– И вы только что об этом догадались? Ну что ж, тогда это для вас сюрприз. Надеюсь, приятный.

Тут подъехало заказанное им такси, и он с отцом принялись носить вниз мои вещи. Я выбежала первой, не желая выслушивать материны оскорбления. Быстро погрузив вещи, Георгий усадил меня в кабину, сам устроился в фургоне и мы отправились в путь.

После получаса езды приехали в небольшой старый двор. Я в этом районе даже и не бывала никогда. Единственное, что знала – здесь еще до революции жили преподаватели классического университета. Георгий поднял вещи на третий этаж, взбегая зараз с двумя сумками в каждой руке. Скоро и я зашла в огромную квартиру.

Она была очень прилично по тем временам обставлена. Я сдавленно прохрипела:

– Чья это квартира? Тебе разрешили здесь пожить?

Занеся последний мешок, он хмуро ответил:

– Это квартира профессора, друга детства отца. Он переехал в Москву и предложил мне здесь остановиться. Очень кстати, как оказалось.

Действительно, это было очень кстати. От пережитого меня неудержимо потянуло в сон, и я, едва приняв душ, шлепнулась в приготовленную им постель и тут же уснула.