Крис Мэнби - Тайная жизнь Лиззи Джордан
Но никакого стука не было. Не было до тех пор, пока в шесть часов не зашла Мэри и не спросила, что это меня не видно целый день и не пойду ли я с ней к шашлычному фургону. На следующий день она уезжала домой и сказала, что на этот раз ждет возвращения в Лондон с нетерпением. На вечеринке в честь окончания семестра аспирант с кольцом в языке отверг ее заигрывания, и она видеть его больше не хотела. Билл уже уехал на каникулы. В то время он уже катался на велосипеде по Гималаям. Садоводческие районы остались позади, как пройденный этап.
У меня были неясные планы задержаться в колледже и доделать кое-какие курсовые работы (я ни черта не делала весь год — любовь занимала много времени), но перспектива вдруг остаться в колледже одной как-то не прельщала. Хотя мои друзья разъезжались по домам и некому было больше меня отвлекать, я знала, что вместо работы в библиотеке я буду сидеть, уставившись в никуда, и вспоминать, как я сидела неделю или две назад на том же месте, только вместе с Брайаном, как подсовывала ему дурацкие сентиментальные записочки, мешая разбираться в скучной статье по экономике, как трогала его коленку под столом и как потом тайком целовалась с ним в библиотечном туалете. Я поняла, что жить с такими воспоминаниями мне будет тяжеловато. И тоже решила уехать из колледжа.
Я набросила куртку и, даже не причесавшись, спустилась за Мэри в столовую. Я знала, что выгляжу жутко, и мне не хотелось ни о чем говорить, но Мэри, казалось, ничего не замечала. Она непрерывно болтала о своих планах на каникулы, которые включали серьезную диету, должную чудесным образом превратить ее в супермодель и заставить дурака-аспиранта жалеть о том дне, когда он отказался поцеловать ее своим противным пирсингованным языком.
— Следующий год будет отличным, — сказала Мэри с нехарактерным для нее оптимизмом. — Знаешь, я подумываю сразу по возвращении в Лондон сделать себе пирсинг на пупке.
— Брайана в следующем году не будет, — тихо сказала я. За последние полчаса это были мои первые слова.
— Да, конечно, — сухо сказала она. — Жаль, что ему пришлось вернуться домой, но жизнь продолжается, Лиззи. Может, на следующий год ты не будешь так пренебрегать старыми друзьями.
— Прости пожалуйста, если тебе так показалось, — удивилась я.
— Да ничего, — тихо сказала она. Может, она сочла, что была чересчур резка. Она обняла меня за плечи и легонько прижала к себе.
— Я знаю, что такое любовь.
Я кивнула и подумала, что она, кажется, слегка переоценивает свои чувства к аспиранту Ральфу, — но все равно испытала к ней благодарность за сочувствие.
Глава шестая
Я провела летние каникулы, работая на той же фабрике по шлифовке линз, что и в прошлом году. Помимо смены сезонных рабочих — таких же несчастных студентов, как и я, которые смогли уехать на лето, — персонал фабрики «Линзы Гревилля» не изменился. Фактически на фабрике ничего не изменилось. Буфетчица Айрин даже вспомнила, какой именно кофе я любила пить.
— Ну, как прошел год в университете, неплохо? — спросила она. — Непохоже, чтоб ты перетрудилась.
Она говорила это каждый раз, когда меня видела. Два раза вдень. И так ежедневно. Знала бы ты, грустно думала я, слоняясь по офису, — как много нового я узнала с тех пор, как в последний раз бегала с планшетом по этой вонючей, грохочущей фабрике. Теперь я совершенно другой человек. Теперь мне вовсе не доставляет удовольствия гробить жизнь, выписывая цифры на фабрике, где окна замазаны белым, чтобы запертые внутри люди не видели окружающего мира и не задумывались о том, как их сюда занесло. На самом деле мне и раньше тут не больно нравилось, но теперь стало значительно хуже.
Я проводила дни как в трансе, стараясь отгородиться от реальности этих каникул в аду. Когда раздавался звонок, означавший, что наступило пять и пора складывать инструменты, я старалась не думать о том, что в Нью-Йорке Брайан, который отстает от меня на пять часов, возможно, в этот самый момент идет обедать со своим высокопоставленным боссом. Когда я шатаясь плелась домой из вонючего паба, где ежевечерне надиралась вдвоем с припанкованной Полой, которая зарабатывала на фабрике на курс теологии и танцев, я еще сильнее старалась не думать о Брайане, который в это время шел развлекаться с новыми друзьями, — и я с ужасом чувствовала, что мне с ними познакомиться уже не доведется. Мы жили в разных мирах, он был на другом свете — в прямом и переносном смысле.
В сентябре мы с Мэри и Биллом вернулись на последний курс колледжа. Как мы и предполагали, преподаватели сообщили, что нам придется еще больше заниматься в этот последний год, чтобы сдать крайне важные экзамены, которые определят всю нашу оставшуюся жизнь. Началась суета с поиском работы. Моя почтовая ячейка уже была забита рекламами разных бухгалтерских компаний, жаждущих принять на работу лучших выпускников университетов в обмен на крошечную зарплату и бесплатную шариковую ручку. Жилые комнаты у выпускников были больше, чтобы мы могли разместить там бесчисленное количество книг. Новички-первокурсники ходили по двору и сообщали друг другу результаты экзаменов.
— Теперь мы динозавры, — заметила Мэри, когда мы с ней увидели двух первокурсников, с волнением готовящихся к первому обеду в колледже (еще успеют привыкнуть — ценой расстройства желудка). Динозавры. Так мы называли третьекурсников, когда появились здесь впервые. Билл теперь даже выглядел, как динозавр. Он летом ездил по горам на велосипеде и загорел так, что стал похож на мумию, а в кишечнике у него поселился какой-то глист и, видимо, ел его изнутри, потому что Билл мог съесть тонну шоколада и не поправиться. Мэри завидовала ему черной завистью (она решила не делать пирсинг пупка, пока не скинет пару килограммов, хотя это скорее объяснялось тем, что с аспирантом Ральфом на каникулах приключилось нервное расстройство и он подался в буддийский монастырь).
В колледж приехали новые американцы. Еще одна группа студентов-экономистов из того же колледжа, что и Брайан, теперь бродила по старинным залам, к которым я так привыкла, и иногда они роняли что-то типа «Как необычно», стукаясь головой о низкие дубовые балки. Я не могла не заинтересоваться ими. Я даже вылезла из своего коридора и спросила одну девушку, не помочь ли ей устроиться в комнате. Ее звали Меган Сандерсон. Она тоже жила в Нью-Йорке. У нее был знакомый приятный акцент и стоматологически безупречная улыбка шириной с милю. Не знает ли она случайно Брайана Корена? Нет, не знает. «Нью-Йорк большой», — засмеялась она. После этого я забыла про нее, и она быстро нашла новых друзей.
