Алина Знаменская - Свидетельница

Я начала свое повествование с истерики Карины и закончила походом в КПЗ. Вывалила на мужа весь свой понедельник. Он сидел на полу, обняв мои колени. Я замирала от его красоты. В полумраке прихожей он казался особенно красивым – темные жесткие волосы, темные глаза, четкая тонкая рамка очков.

Он как будто выполнен в графике, тогда как я – размытая акварель.

– Нужно учиться отстраняться, – сказал Игорь. – Нельзя все пропускать через себя, это ненормально.

– Я сегодня видела дочь ровно пятнадцать минут, – вдруг поняла я.

– А меня?

Я запустила пальцы в его жесткие волосы.

– Игорь, давай я уволюсь, – затянула свою песню.

– Тогда мне придется искать другую работу, – подхватил муж. Каждый из нас знал, что скажет другой. – А мне моя работа нравится, она мне интересна. К тому же начальник скоро уходит на пенсию, и, возможно… Потерпи немножко?

– Что у нас на ужин?

– Жареная картошка.

Игорь умеет жарить картошку так, что она получается одна к одной. С аппетитной хрустящей корочкой.

– Горин зовет меня в свой магазин, – вспомнила я.

– Вот еще не хватало! Будешь там как в витрине, среди его шуб. Мужики начнут пялиться. Нет уж.

– Не хочешь, чтобы на меня смотрели? Боишься – уведут?

– Еще чего…

Он пристально посмотрел на меня, подхватил на руки и потащил в комнату. Он никогда не мог спокойно смотреть на мой заплаканный рот. Мы целовались в дверях, целовались на заваленном игрушками диване, мы так и не успели разобрать его – сползли на пол.

После разбирали постель в темноте, то и дело натыкаясь на игрушки. На постели все повторилось. Когда такое накатывало, происходило что-то странное. Игорь это называет «туши свет». Оба мокрые, скользкие, как рыбы, мы терзали друг друга с настойчивостью одержимых.

После того как Игорь уснул, захватив себе бо#льшую часть одеяла, я уже не думала о том, как плох этот мир. Я вплыла в сон, не думая ни о чем.

Глава 3

В среду мою дочь из сада забирала Ксюшка. Я опять не успевала с работы – случился затяжной педсовет.

После педсовета я скользила по накатанным дорожкам прямиком к Полю Чудес. Стоял легкий морозец. Думалось о том, что хорошо бы в воскресенье пойти с Игорем и Иришкой в лес. Взять лыжи, санки, семечек, чтобы кормить снегирей, кататься с горы до красных щек, а потом напиться чаю и, забравшись с ногами на диван, вместе посмотреть хороший фильм.

Подогревая себя мыслями о выходном, я пересекла шоссе и очутилась на территории поселка. Напротив коттеджа Гориных – Черновых стояла красная иномарка, на которую я поначалу внимания не обратила. Тут часто стояли машины гостей – не все помещались во дворе.

Но едва я открыла калитку, как услышала позади себя легкий хлопок автомобильной дверцы. Не успела подняться на крыльцо, как меня настигла чья-то цепкая рука и я оказалась развернута на 180 градусов.

– Не торопись!

Надо мной нависла взлохмаченная рыжеволосая дама в распахнутой полосатой шубе. Ее рука с алыми ногтями крепко держала меня за воротник.

– В чем дело? – ахнула я.

– Хочу, чтобы ты знала, дорогуша, – выдохнула она мне в лицо. – Твой муж любит только меня.

– Вас?

Я честно попыталась представить Игоря рядом с этой рыжей фурией. Во-первых, она была явно старше нас лет на десять. Во-вторых, это не тот формат. Если я – размытая акварель, то она – люминесцентная гуашь. Это ни в какие рамки не лезет. Я ни на секунду не допустила, что она может говорить правду. Честно говоря, я склонялась к тому, что передо мной сумасшедшая.

– У нас любовь, – кивнула она. – А ты можешь выматываться, откуда пришла. Тебе с ним жизни все равно не будет. Уяснила?

– Это почему же – не будет? – осторожно поинтересовалась я, мысленно вычисляя расстояние до дверного звонка. Далековато… Дама крепко держала меня и периодически встряхивала.

– Потому что он любит только меня! Давно! Потому что он сгорает от страсти в моих объятиях, а с тобой спит из жалости!

– Слушайте! Да отпустите вы мой воротник! – возмутилась я, пытаясь освободиться. – Какое вы имеете право…

– Он тебя на помойке подобрал, как паршивого котенка! – шипела рыжая, тесня меня к двери. – Отмыл, накормил, в дом свой пустил…

Я утвердилась в своем предположении. Назвать дом Киры помойкой, а нашу хрущевку – домом? Что-то не стыкуется.

– Потому что у него сердце золотое, – продолжала дама. – А пигалицы вроде тебя этим пользуются. Я тебя предупредила: убирайся по-хорошему!

– Откуда – убирайся? – осторожно уточнила я.

– Из этого дома! – рявкнула дама, тряхнув шевелюрой. – Собирай манатки и выметайся сама, или я тебе помогу!

Тут до меня стало доходить, в чем дело.

– Вы, наверное, меня за Ксюшу приняли? – предположила я. – Но это не я… Вернее – я не она. Я подруга!

– Ты мне лапшу не вешай, – не поверила рыжая. – Я тебе все сказала. Боишься? И правильно делаешь!

Прижатая вплотную к входной двери, я сумела изловчиться и нажать на звонок. Дама тряхнула меня в последний раз, отшвырнула от себя и посеменила к своей машине.

Дверь открыл Вадик. Я предстала перед ним – взъерошенная, злая, красная.

– Тебя какие собаки драли? – поприветствовал он меня.

– Где моя дочь?

– У Гориных вместе с Ксюхой. Ты че, от своры собак убегала? – повторил он.

– Нет, всего лишь от твоей любовницы.

– Чего?

– Меня твоя любовница сейчас чуть не придушила.

– Чего?!

Вадик сузил и без того узкие глазки и приблизил свое лицо к моему. Его гладкий лоб собрался в складочку.

– Чего, чего! – передразнила я. – Выскочила какая-то мымра из красной машины, налетела, стала орать. Она меня за Ксюшку приняла. Куда ваша охрана смотрит? Как ее вообще на территорию поселка пустили?

И тут я запнулась. Вадик, не отрываясь, смотрел на меня с непонятным выражением лица. Он смотрел на мой рот. Я захлопнула его и отступила к двери. В эту минуту я поняла, что влезла во что-то такое, во что лезть не должна была. Может, он сам этой драной кошке пропуск выписал. Может, она и дома у них бывает, пока Ксюха в своей школе танцев отплясывает. И еще я поняла, что оставаться с Вадиком наедине небезопасно.

– Я пойду… – негромко сказала я и потянулась к дверной ручке. Но он опередил меня. Его лапища упала на ручку и повернула ее.

– Еще что она тебе рассказала?

Он снова приблизил свою яйцеобразную голову. По моей спине пробежал холодок.

– Она требовала, чтобы я сама тебя бросила. Я пыталась сказать, что она обозналась, но думаю, она не поверила.

Вадик внезапно выбросил вперед обе свои здоровенные руки, и я оказалась в западне. Его ладони были крепко прижаты к стене, а посередине торчала моя многострадальная голова.