Ольга Кентон - Девушка из дома на набережной
– Что же, он тебе уже предложение сделал?
– Сделал, но я отказала. Ты же знаешь меня: хочу быть свободной. И потом, куда нам на старости лет жениться? Смех, да и только.
– Я рада за тебя, – сказала Лара.
– Что-то я не чувствую в твоём голосе особенной радости.
– Нет, всё хорошо. Просто переживаю за тебя… Опять какая-нибудь ловушка. Сейчас мы сидим, проедаем его деньги, а потом…
– Лара, я всю жизнь жила на деньги своих мужчин и ничего страшного в этом не вижу. Можешь назвать меня проституткой, если хочешь. – Мать сказала это громко и вызывающе, так что пожилая пара, всё ещё сидевшая в лобби, обернулась и посмотрела на беседующих женщин.
– Ш-ш-ш, зачем так грубо, – тихо сказала Лара.
– Ну а в чём разница? Это были отношения не на день, а на год, два, три, – равнодушно произнесла мать.
– Ты же их любила, как сама говорила мне. – Ларе казалось странным слышать такие слова от матери.
– Да, любила каждого. Поэтому не вижу ничего зазорного или необычного в том, что они меня содержали. Сколько жён живёт в этом мире так же, как я. Они готовят, стирают, рожают детей, сидят с ними дома, пока мужья зарабатывают для них деньги. Я просто выбрала немного иную профессию – любовницы. Поэтому позволяла себе не делать всего вышеперечисленного, а просто наслаждаться жизнью с любимым мужчиной и дарить ему свою любовь. Но сейчас, как я вижу, времена изменились. Сейчас таких женщин, как я, мало, быть на содержании стыдно.
– По-моему, ты ошибаешься, – не согласилась Лара. – Сейчас эра денег.
– Нет, Лара, сейчас время женщин, – торжественно произнесла Елена Петровна. – Женщин, желающих обрести независимость. Время женщин, которые сами зарабатывают деньги. Когда я была молодая, все матери хвастались друг другу, что дочка выгодно вышла замуж – кто за архитектора, кто за профессора. А сейчас что я могу сказать о тебе?
– Извини, что не оправдала твоих надежд, – с сарказмом ответила Лара.
– Тебе не за что извиняться. Я рада. Я хвастаюсь тобой подружкам: у моей дочери в Москве собственная квартира в самом центре, а главное – собственный бизнес.
Лара усмехнулась. На секунду в её глазах блеснули слёзы, но Елена Петровна приняла это за сентиментальность.
– И что же твои подруги? – спросила Лара.
– Так же хвастаются. Я знаю только двух, у кого дочери замужем и с детьми. И что ты думаешь? Они жалеют своих дочерей. Их мужья деспоты, не дают им свободы. Они сидят дома и белого света не видят. А все остальные, как ты, умницы, красавицы.
– И одиноки, – вставила Лара.
– М-м-м… – задумалась Елена Петровна, не желая сразу соглашаться с этой истиной. – Да. А у тебя как?
– В моей жизни появился новый мужчина, – произнесла Лара. Елена Петровна улыбнулась и захлопала бы в ладоши, если бы не находилась в общественном месте, где на неё и так уже обратили внимание. – Но я не знаю, что из этого выйдет. Мне иногда кажется, что я останусь одинокой на всю жизнь. Не дорогая ли цена за независимость, мама? Лучше, наверное, варить суп каждый день и менять памперсы, но знать, что рядом с тобой человек, который тебя любит.
– Да кто тебе сказал, что они их любят? – Елена Петровна чуть не сплюнула, но вспомнив, где находится, придержала так некстати проявившиеся бабские, как она их называла, манеры. Отпила шампанского и продолжила: – Эти кобели, мать их… Кто таких рожает? – Елена Петровна любила и ненавидела весь мужской род всю свою жизнь. – Гуляют похлеще холостых. От того жёны и бесятся. Поэтому всё меньше женщин хотят этого штампа в паспорте и совместного счёта в банке. Таких, как ты, большинство. И я восхищаюсь вами.
– А как же любовницы олигархов, банкиров и прочей денежной братии? Как же девочки, которые, по-прежнему приходят в бары дорогих отелей, рестораны, накопив на чашку кофе, и сидят, выжидая своего выигрышного билета русского или заграничного происхождения.
– Дуры! – отрезала Елена Петровна. – Мужики избалованы сейчас, причём нами же. Такой сидит себе в ресторане, и ему до тошноты противно видеть, что он тут как приманка на крючке. Что за ним наблюдает десяток голодных пар глаз в ожидании, что он их заметит.
– Ты утрируешь, – не согласилась Лара, хотя понимала, что слова матери больше правда, чем миф.
– Нисколько, Лара. Я знаю жизнь. Современные девицы из того разряда, о котором мы сейчас говорим, дуры. Они кидаются на мужика, едва он пальцем поманит. Им плевать, косой, рябой, старый, толстый или урод. Одну он снимает за ужин в «Метрополе», а другую – за поездку на его «бентли». А мужики всё это чувствуют. У них на таких идиоток нюх получше, чем у собак. Иностранцы, конечно, в этом плане не испорчены так, как наши. Ещё едут в Россию за загадочной русской красотой и душой. Их, конечно, легче заполучить. Но и они уже начинают догадываться, как дело обстоит. Так что ты, дорогая моя, умница. А любовь, – вздохнула Елена Петровна, – она придёт. Ты сама поймёшь, когда появится тот самый мужчина.
– Ты говорила мне это, когда мне было почти шестнадцать… И я ошиблась.
Елена Петровна замолчала, понимая, о ком говорит Лара.
– Слушай, Лар, да что произошло? На хрена тебе всё это сдалось?
– Мам… – Лара долго молчала, подбирая нужные слова – они постоянно где-то вертелись спиралевидными нитями-мыслями. – Я потерялась. Я не могу найти выхода. Я не знаю, куда идти. Понимаешь, я сломалась.
– Что за чертовщину ты несёшь? Ты, моя дочь, сломалась? Лара, да ты сильнее, чем кто-либо. Посмотри на меня: сколько я раз выбиралась из говна. Меня мужчины заталкивали туда по уши, а я готова была пальцами всё это разгребать, чтобы вылезти. – Елена Петровна замолчала. И не из-за грубости, которая проскальзывала в разговоре, а из-за того, что поняла: и в её жизни был момент, когда она думала, что всё кончено.
– Ты недоговариваешь, мам.
Та внимательно посмотрела на дочь и не сказала ни слова.
Неужели пришло время для откровений? К чему ворошить старое, когда за десятилетия всё само уложилось, покрылось слоями пыли. В прошлом нет никакой пользы. Его нужно безжалостно убирать на дальние полки и терять ключи, забывать пароли и важные даты.
– А папа? Ведь именно после него ты сломалась, да? – с напором спросила Лара, словно ожидая спасительного крика.
Елена Петровна уселась поудобнее в кресле, словно ей было некомфортно, и посмотрела на недопитую бутылку шампанского. Потом взяла её, наполнила бокал, залпом выпила и закурила. И заговорила, словно задыхаясь от собственных слов:
– Лар, я не хватаюсь за прошлое, как ты. И понять тебя не могу. Стас жив, наверное, поэтому ты будешь всю жизнь себя и его оправдывать, ждать его. В моём же случае это бесполезно. К чему? Он не виноват, и я тоже.
