Прекрасный дикарь - Каролайн Пекхам
Две недели — слишком долгий срок для нашей разлуки, но я должен был помочь Фрэнки укрепить наши связи с Картелем Сантьяго в Мексике, и я никак не мог взять Уинтер с собой в такое опасное место. Не сейчас, когда они в состоянии войны. И несмотря на ее крепкие ругательства и требования, чтобы я перестал относиться к ней как к леди и позволил ей быть животным рядом со мной, мне удалось уговорить ее остаться. Конечно, она тут же устроилась на работу к Энцо, как только я уехал из страны, что, пожалуй, можно было бы считать более опасным, чем то, чем я занимался.
Несмотря на мои постоянные протесты, Уинтер теперь действительно была частью семейного бизнеса. Папа окрестил ее Красной Вдовой, угрожая ею нашим врагам, и это имя прижилось, циркулируя по городу и произносясь шепотом от страха. Красивая девушка с кроваво-красными волосами, покрытая шрамами и способная убить человека в три раза больше ее размера менее чем за тридцать секунд. Не то чтобы она действительно выполняла для нас какую-то работу в качестве наемной убийцы в городе, но ее шрамы породили бесчисленные слухи и истории об их происхождении. Самой распространенной из них была та, что у нее было по шраму на каждого убитого ею мужчину, что привело сплетников Синнер-Бэй в восторг, после того как летом в сеть просочились фотографии нас двоих на пляже.
Все мои инстинкты противоречили тому, чтобы позволить ей продолжать подвергать себя опасности, работая на семью, но, конечно же, это не возымело действия, и если я пытался остановить ее, она все равно обходила меня стороной. Это чертовски раздражало, и я был уверен, что этот спор мы будем вести до конца наших дней, потому что мы оба были слишком упрямы, чтобы отступить. Но я должен был признать, что она более чем способна постоять за себя, даже с моей сумасшедшей семьей вокруг нее, так что, возможно, я зря волновался. Не то чтобы я мог с этим что-то поделать. У меня в крови было желание защищать ее любой ценой. Хотя, по крайней мере, в ближайшие несколько недель я был уверен, что мне не придется этого делать. Помимо того, что она полностью погрузилась в образ жизни Ромеро, она также провела время, разбираясь со всеми воспоминаниями, которые вернулись к ней, и нам удалось разыскать ее маму. Уинтер медленно выясняла, кем она была раньше и кем является сейчас, и соединяла эти две части своей души вместе по мере того, как она исцелялась и с каждым днем все больше убеждалась в том, кто она и чего хочет. Теперь у нее были планы по созданию женских приютов по всему штату с помощью алмазов, которые она забрала у Рамона, создавая убежища для тех, кто нуждается в помощи, как когда-то она.
Однако у меня была чертовски веская причина опасаться за ее безопасность. Через неделю после того, как мы потопили Рамона и его шикарную яхту на дне моря, пришло письмо на мое имя. Внутри была одна строчка, написанная от руки специально для меня.
«Хулио Домингес передает привет Ромеро, мы с нетерпением ждем возможности обсудить с вами наши пропавшие бриллианты в ближайшее время».
Итак, наша попытка скрыть нашу причастность к гибели стольких людей из картеля Домингеса не удалась. Кто-то знал, что это были мы, и этот кто-то сказал главе одного из самых опасных картелей Мексики, что у нас есть что-то, принадлежащее ему.
Отсюда и наша постоянно растущая связь с Картелем Сантьяго. Мы были уверены в своих силах защитить себя от Картеля Домингеса в нашем родном городе, но, как гласит старая поговорка, враг моего врага — мой друг. И если в Синнер-Бэй грянет война, мы хотели встретить ее лицом к лицу с нашими союзниками на нашей стороне.
Я выдохнул, прогоняя мысли о Картеле Домингеса, и сосредоточился на прекрасном создании, которое было у меня на руках. У нас было целых две недели, начиная с этого момента, и я намеревался начать их с размахом.
— Я надеялась, что эта повязка на глазах будет равна чему-то извращенному, orso, — сказала мне Уинтер, снова используя это гребаное прозвище, которое дали мне мои братья, хотя я должен был признать, что благодаря ее соблазнительному тону я не особо возражал против этого.
Orso, или медведь по-итальянски, был их способом не очень тонко указать на то, что я проявляю чрезмерную заботу. Это было предупреждение, к которому я поневоле научился прислушиваться, потому что в последний раз, когда они решили, что я зашел слишком далеко, пытаясь удержать Уинтер при себе, Слоан повела ее ночью в гребаный стрип-клуб и прислала мне фотографии, на которых они вдвоем качались на шесте, как будто это была рождественская елка, а они были маленькими эльфами Санты. К счастью, они решили, что то, что они делают это в полной одежде, достаточно ясно доносит их мысль, но, черт побери, они были правы. Хотя, клянусь, эти двое все еще старались свести меня с ума выбором одежды Уинтер каждый раз, когда мы выходили на улицу.
— Думаю, это зависит от того, что ты считаешь извращением, куколка, — ответил я, ухмыляясь про себя, когда поставил ее на ноги и встал позади нее.
— После двух недель, проведенных в одиночестве в этом большом доме, можешь поверить, я хочу извращений, — промурлыкала она, сложив руки на красивом темно-синем атласном платье, которое она носила вопреки прохладе ветерка в ожидании большого открытия.
Я рассмеялся, давая ей понять, что полностью намерен удовлетворить ее потребности как можно скорее, а затем потянул за узел на шелке, чтобы снять повязку с ее глаз.
Уинтер резко вдохнула, прикрыв рот руками, и уставилась на деревянный домик, который я построил специально для нее. В нем было достаточно деталей от того, в котором мы когда-то жили на склоне горы, чтобы быть знакомым, но я также сделал несколько усовершенствований.
Здесь было длинное крыльцо с качелями, рядом с которыми уже потрескивал огонь, толстое серое одеяло и даже гитара, ожидавшая нас, как
