Пэппер Винтерс - Разрушенные (ЛП)

Я рассмеялся, чувствуя легкость.

Направив ее руку к своей груди, я вздрогнул, когда ее нежное прикосновение поднялось к моей груди, и она коснулась звезды Клары на моей шее. Ее лицо исказилось от горя, прежде чем я поднес ее пальцы выше и выше, пока вся ладонь не обхватила мою щеку со шрамом.

Я никогда не позволял ей прикасаться к моему шраму.

Я ненавидел это.

Это активировало мой условный рефлекс.

Это очень долго управляло моей жизнью.

Убрав свои пальцы от ее, я прошептал.

— Что ты чувствуешь?

Надежда, которую она взращивала в себе, взорвалась во всем ее теле. Василий перестал плакать, и сияющая улыбка осветила ее заплаканное лицо.

— Все ушло?

Мое сердце увеличивалось, пока я не мог дышать. Мои ноги дрожали в абсолютной благодарности.

— О боже, Роан... это правда?

Дрожь захватила меня в плен, отправив мурашки и каждую эмоцию, что была заглушена, по моей коже. Любовь увеличивалась в моем сердце. Я кивнул.

— Ушло. Все до последней капли.

Ее руки вцепились в мои щеки сильнее, опустившись, чтобы обхватить мой подбородок.

— Ты уверен? — в ее глазах танцевала надежда и нерешительность.

Я хотел кричать. Танцевать. Я не мог просто стоять с радостью, которая бурлила в моем желудке.

— Абсолютно. Все плохое внутри. Каждая испорченная потребность убивать. Каждая сводящая с ума команда. Все исчезло.

Из мертвенно-бледного ее лицо засияло. Свежие слезы заполнили ее глаза, но в этот раз она светилась от счастья.

— Ты свободен?

Я рассмеялся, сделав шаг назад.

Каждое движение было легче.

Мое видение было ярче.

— Я свободен.

— Я нормальный.

Я отец.

Мои глаза широко открылись, и я развернулся. Я был отцом и был свободен. Никогда не думал, что могу получить так много всего.

Быстро подойдя к кроватке, я взял Веру в ее симпатичном розовом колпачке. Ее глаза были открыты, вперившись в мои.

Зеленые в белые. Я был безумно влюблен.

Мое сердце увеличилось, чтобы заключить маленькую девочку, которую я потерял. Маленькую девочку, которую получил. И сына, и женщину, которым принадлежал.

— Привет, Вера, — прошептал я.

Маленькая девочка зевнула, ее губки растянулись шире. Она извивалась в своем одеяле. Прямо сейчас я знал, что все будет в порядке.

Я притянул ее к своим губам и прижался поцелуем к ее лобику.

Она была моей.

Она была моим новым шансом.

Мое будущее было ярким и безопасным.

Василий снял мое проклятье.

Шесть недель спустя, когда Зел окрепла достаточно, чтобы вернуться домой, а близнецы были в своей детской, я планировал вечер только для нас двоих.

Пока Зел была наверху, целуя близнецов на ночь и рассказывая им истории об их старшей сестре, которую они никогда не встретят, я украшал гостиную огромным количеством свечей. Я заказал банкет закусок и вкусных блюд и положил огромные овечьи шкуры на пол рядом с пылающим огнем в камине.

Сегодня я займусь любовью со своей женщиной.

В первый раз.

Каждый раз, когда я думал о том, как изменилась моя жизнь, я останавливался и терял себя в воспоминаниях. Это ощущалось так, будто всю свою жизнь, я жил в тени. Слушая разговоры под водой, передвигаясь по длинному туннелю без света впереди. С того момента, как мой условный рефлекс был разрушен, я не переставал прикасаться.

Я едва выпускал близнецов с рук.

Зел не могла пройти мимо меня без того, чтобы провести руками по моей спине или кончиками пальцев по моим волосам. У нас не было секса с рождения близнецов, но между нами никогда не было такой интимности. Наши сердца бились в унисон.

Я никогда не был так чертовски счастлив.

Сегодня я планировал соблазнить женщину впервые в своей жизни. Я никогда не покупал свечи и не выбирал романтическую музыку. Я никогда не заказывал еду на основе качеств афродизиака.

Василий и Вера подарили мне новый мир, чтобы исследовать и наслаждаться, и я не хотел терять и секунды.

Мое сердце забилось быстрее от мысли взять Зел. Обожать ее всем, чем я могу. Хотел знать, каково это обнимать ее или держать крепко без того дерьма, что жило во мне.

Не будет прошлого или Призрака, или ужаса.

Будет только любовь и похоть, и голод.

— Ничего себе, ты был занят, — голос Зел прозвучал позади меня.

Я повернулся к ней лицом, ощущая, что никогда не смогу свыкнуться с мыслью, насколько моя любовь вызывает сладостное чувство трепета.

— Дерьмо, я хотел закончить все прежде, чем ты спустишься.

Я все еще не расставил еду как хотел. И статуя, которую я сделал, не была покрыта. Черт.

Я попытался спрятать это, но Зел ахнула.

— О боже мой. Ты сделал это? — она двинулась вперед, осматривая полуметровую статую, которую я делал в течение нескольких ночей. Условный рефлекс, может, и был разрушен, но я все еще боролся с тем, чтобы спать в темноте.

После всей жизни сна в течение дня — эти паттерны не изменились в одночасье.

— Тебе нравится? — нервозность покалывала мой позвоночник.

Ее глаза опустились на меня, полные благоговения.

— Нравится ли мне? Как ты можешь спрашивать у меня это? Я люблю это. Я больше чем люблю это. Роан... это идеально.

Мое сердце болело, когда она поглаживала бронзовое творение дрожащими кончиками пальцев.

Я поддался тому, в кого превратился, но сделал это совершенно добровольно. У меня был выбор. Я принял охотника внутри себя, когда преследовал женщину, с которой проведу остаток жизни.

Я сделал это для нее. Для нашей пары. Наше начало и наше будущее. Я хотел, чтобы она увидела, как сильно я забочусь о ней. Насколько я принадлежу ей, и насколько она моя. Полностью моя. Черт побери, навсегда.

Дизайн статуи не обладал четкими границами, он был более этническим, чем просто ярко очерченные формы. Мужские и женские линии тела были выполнены в виде вздымающихся пенных волн, в которых проглядывались образы лошадей. В общей сложности их было пять, с выгравированными на них именами по-русски.

Клара. Роан. Хейзел. Василий и Вера.

Пять точек, что представляли собой неземное счастье. Среди разбивающихся волн, представленных в образе лошадиных ног, несущихся во весь опор, было множество звезд — миллион сверкающих звезд, инкрустированных серебром.

Звезды для Клары.

Зел всхлипнула, повернувшись ко мне лицом.

— Ты не мог сделать ничего более идеального. — Ее руки опустились на мою грудь.

Я дрожал от удовольствия, все еще удивляясь, как сильно ее прикосновения находят отклик в каждой клеточке моего тела.