Элизабет Гейдж - Ящик Пандоры. Книги 1 – 2
Если она прикоснется к коробочке, если откроет ее…
Лаура почувствовала слабость, наблюдая как ее руки самопроизвольно потянулись к крошечной коробочке, прикоснулись к ленте. Крышка открылась. Внутри лежало маленькое, но невероятно изящное обручальное кольцо, чей бриллиант сверкал в полумраке, словно какой-то талисман.
Страстное желание, казалось, перескочило из камня в зеленые глаза Тима Райордана, который не сводил взгляда с Лауры ни на секунду.
– Я… – она попыталась заговорить, но слова не хотели срываться с губ.
– Оно твоего размера, – сказал Тим. – Я хорошо знаю твои руки, Лаура. Кольцо подойдет тебе. Обещаю.
Она увидела, как его большая рука накрыла ее ладонь. Пальцы Тима так легко обхватили пальцы Лауры и коробочку, что женщина почувствовала себя, будто карлик, очутившийся волею судьбы рядом с великаном.
– Я люблю тебя, Лаура, – произнес Тим.
Она закрыла глаза, не в силах ни о чем думать. Эхо этих слов звучало в ее ушах, как гимн. Несмотря на протест разума, чувства женщины выражали соблазнительное согласие.
– Я люблю тебя с того дня, когда впервые увидел, – сказал Тим. – Когда я взобрался по лестнице в темное помещение и увидел крошечного ангела с булавками во рту, пальцы, летающие по ткани, я потерял свое сердце. Я вдруг сразу понял, чего не хватало всем моим знакомым женщинам, понял причину, по которой не мог любить их, доверять им, уважать их… Все это было в тебе. Ты оказалась той, которую я ждал… но в тысячу раз более прекрасной, чем в моих мечтах.
Он вздохнул.
– Я знаю, что протянул слишком долго. Я позволил тебе привыкнуть ко мне. Я позволил тебе подумать, что мне нужна только твоя дружба… Мне не следовало… но ты была такой прекрасной, Лаура, такой нежной, такой милой… Просто присутствие в одной комнате с тобой делало меня слоном в посудной лавке, – его рука стиснула ее ладонь. – Но как я хотел признаться, что люблю тебя, обожаю и отдам все, чтобы провести оставшуюся жизнь с тобой! Молчание оказалось самой большой глупостью, когда-либо совершенной мной. Я говорю тебе это сейчас, потому что взорвусь, если попытаюсь удержать свои чувства в себе. Я люблю тебя, Лаура, хочу, чтобы ты стала моей женой. С тобой я стану самым счастливым человеком в мире. Без тебя я ничто. Скажи «да», Лаура. Скажи, что выйдешь за меня.
Когда Тим говорил, глаза Лауры расширились. Сейчас в них стояли слезы. Руки, державшие коробочку, задрожали.
Он заметил смятение Лауры и нежно похлопал ее по ладони, выглядя смущенным.
– Прости, Лаура. Не позволяй мне заставлять тебя. Господи, ведь это ты придала мне смелости спросить. Какой я дурак! Скажи только, что говорит тебе твое сердце. Не бойся ответить «нет», если ты чувствуешь именно это. Я приму все, как подобает мужчине.
Лаура взглянула ему в глаза и увидела в их глубине мольбу. Тим вручил ей свое будущее. Теперь в ее власти было сделать его счастливым или причинить страдание, которое не отпускало ее даже сейчас.
Он так много для нее значил! Он возродил ее гордость, оказал необходимую поддержку, чтобы она не отступала от своей цели в работе, и дал ей драгоценное спокойствие, когда пронесшийся вихрь едва не погубил ее. Тим был землей, на которую Лаура выбралась.
И теперь она узнала правду. На самом деле она всегда знала, что Тим любит ее. Почему она никогда не отдавала себе в этом отчет, когда это был основной факт в ее жизни? «Он любит меня. Тим любит меня…»
Пять минут назад Лаура чувствовала себя одинокой как никогда. Но теперь звук голоса и прикосновение руки Тима были проникающими в ее заледеневшую душу, согревали, возвращали женщину к жизни, несмотря на ее упрямое стремление спрятаться от окружающего мира.
Рука Тима по прежнему лежала на ладони Лауры. Он не сводил глаз с ее лица. Взгляд их был успокаивающим и в то же время каким-то опьяняющим, даже опасным.
Внутри Лауры назревал взрыв, словно джинн, выпущенный из бутылки при звуке этих трех прекрасных слов, очаровал женщину, парализовал волю, превратил в нового человека, способного делать те вещи, которые несколько мгновений назад казались невозможными.
Лаура почувствовала внутри все крепнущий голос, появившийся после этого невидимого превращения, переполняющий ее, рвущийся наружу, поддерживаемый силой воли Тима и ее собственной слабостью.
Коробочка была открыта. Тим надел кольцо Лауре на палец. Женщина больше не могла сопротивляться. Теперь она не была одинокой и никогда не станет ей, если даст Тиму согласие.
– Итак? – спросил он, нетерпеливый, словно мальчишка. Опять Лаура заметила в его глазах странный озорной свет, словно он знал, что ее оборона ничто по сравнению с силой его любви.
Лаура затаила дыхание. Кольцо на пальце и мягкий голос прогнали ее последние колебания.
– Да, Тим, – сказала она, сделав последний шаг, выбивший почву у нее из-под ног, и отдавая себя в его руки, словно только это могло теперь спасти ее от нее самой. – Я выйду за тебя замуж.
XXX
«Дорогие мои, мы собрались здесь перед Богом и в присутствии свидетелей, чтобы соединить вместе мужчину и женщину в святом браке, который есть священный союз, установленный Господом…»
Уинтроп Бонд стоял рядом с Лиз перед собравшимися родственниками, друзьями и представителями высшего нью-йоркского общества. Почти каждый из присутствовавших был моложе Уина, как и прекрасная невеста, чья улыбка светилась за прозрачной вуалью.
Скучные родственники бросали неодобрительные взгляды: кто на волшебное свадебное платье Лиз, кто на лысеющую седую голову Уинтропа.
Священник в своем облачении был здесь самым пожилым человеком, в очках и таким же седым. Он смотрел вниз на невесту и жениха, держа в руке писание.
Ни один человек в Церкви Христа, самой большой и престижной методистской церкви в Нью-Йорке, не одобрял эту женитьбу. Каждый, несмотря на прелесть Лиз, ставшей настоящим открытием церемонии, думал, что Уин не только обрекает себя на гибель, но совершает непростительный грех против бессмертия Бондов своей женитьбой на ничтожестве.
Четыре поколения хитрых, амбициозных, работоспособных Бондов сколачивали капитал не для того, чтобы увидеть его растраченным таким образом. Родственники превосходили друг друга в логике аргументов, пытаясь убедить Уина, что подобная женитьба является преступлением не только против Бондов, но и против истории, против всей Америки.
Все было напрасно. Уин сам распоряжался своей судьбой и принимал решения.
В общем, в церкви сегодня было мало радости.
Но Уинтропа Бонда это не волновало. Он радовался за всех.
Лиз стояла рядом с ним и светилась от счастья, от того, что происходило. Она выглядела такой юной, такой милой в своем волнении! Уин не сводил глаз с улыбки за вуалью, которая так много выражала…
