Алекс Савчук - Прутский Декамерон
Лариса вздохнула и отвела взгляд.
– Скажи, я могу пойти сполоснуться? – стыдливо спросила она после некоторой паузы.
Минут через десять она вернулась из ванной; я все это время сидел на краешке кровати и ждал. Лариса подошла почти вплотную, наклонилась и заглянула мне в глаза и, надо сказать, это была одна из самых сладостных минут в моей жизни, потому что вслед за этим она произнесла:
– Гаси же свет, коварный соблазнитель!
Мы разделись по разным сторонам кровати, после чего одновременно полезли под одеяло. Я, протянув руку, прикоснулся к ее плечу, кожа девушки была упругой и прохладной на ощупь; Лариса лежала на самом краешке кровати, слегка отстранясь от моих ищущих горячих ладоней и полуотвернувшись. Я не набросился на нее, хотя мне ужасно этого хотелось, наоборот, я медленно придвинувшись начал гладить ее волосы, затем стал целовать шею, маленькие, будто детские ушки, затем, повернув девушку к себе, добрался сухими горячими губами до груди и тогда Лариса прошептала, укладываясь поудобнее:
– Иди ко мне, милый, только обещай, что будешь со мной нежен, я совсем еще неопытная в этих делах.
– Я буду ласковым и нежным, я буду, каким ты только захочешь, – произнес я и с этими словами крепко сжал ее упругое тело в своих объятиях, она изогнулась в моих руках и сказала чуть охрипшим голосом:
– Так знай же, я ждала тебя, мой сильный мужчина. Иди же, милый, иди скорее, любимый, я хочу тебя…
Мы соединились, слились в одно целое – это было прекрасное, сладостное ощущение. Прошло какое-то время и мне показалось, словно что-то сладостно-гипнотическое, чему невозможно да и не хотелось противиться, обволакивает нас обоих, и это что-то заполняет собой все пространство вокруг, а я утопаю и полностью растворяюсь в этой женщине и охватившей нас обоих любовной неге! Это блаженное состояние продолжалось, наверное, целую вечность, и под конец, оставшись совсем без сил, я обнял ее прекрасное тело и забылся в сладостном сне.
Потом, несколько позже, выйдя из этого сладостного забытья, я увидел склонившееся надо мной девичье лицо. Беспредельно милое и такое прекрасное. Длинные черные волосы, льющиеся с матовых плеч, щекотали, касаясь, мое лицо, огромные карие с золотистым отливом глаза глядели на меня сквозь завесу волос ласково и немного задумчиво. Лариса сидела в постели в красивой позе, в руке она держала бокал с шампанским. Я с восхищением разглядывал ее. Ее точеное тело с чуть смуглой кожей казалось мне совершенным. Мне стало тепло и радостно на душе, и я понял, что влюблен в нее, в эту девушку, которую едва знаю. Я легко коснулся ее руки, шампанское из бокала пролилось, тонкие прозрачные струйки зазмеились, побежали по ее груди и животу, спускаясь к темнеющему ниже пупка треугольничку курчавых волос. Я тут же устремился к ней, и сухими губами страждущего стал эту влагу по капельке подбирать, сцеловывать с ее тела. Лариса, потянувшись, отставила бокал на столик у кровати и рассмеялась, обхватив мою голову руками.
– Ты фантастически красива, – прошептал я, жадно разглядывая ее. – И поистине прекрасна в постели. Какое счастье, что я встретил тебя.
Лариса медленно склонилась надо мной.
– Я люблю тебя! – неожиданно прошептала она. И поцеловала в губы – долгим и жадным поцелуем. В одно мгновение почувствовав, как во мне пробуждаются все дремавшие до этой поры силы, я опрокинул девушку навзничь и нетерпеливо набросился на нее. Это была бесконечная ночь, или вернее, ночь бесконечной любви. Мы оба были в эти минуты счастливы, нам было чудесно вместе.
Когда мы все вместе вновь собрались на кухне, было что-то около восьми утра. Оксана, почти не скрывая радостной и жеманной улыбки, повсюду ходила за Митькой, то и дело стараясь прижаться к нему – видно было, что ночью они времени даром не теряли. Я легко шлепнул ее по заднице, туго упакованной в форменные брючки, затем прошел к окну, отворил его и, перевесившись вниз, крикнул дурашливо:
– Ксанка, если ты еще жива и можешь отклеиться от асфальта, поднимайся к нам, кофейку попьем!
Ксанкин голос отозвался совсем рядом, позади меня, к тому же подкрепленный чувствительным тычком в спину.
– Пошел к черту, обманщик! Похититель молоденьких девушек!
Я повернулся к ней и посерьезнел лицом:
– Я обманщик? Я похититель? А ну, быстро на колени! И немедленно проси прощения!
Оксана испуганно посмотрела на меня, потом растерянно на Митьку – он молчал. Тогда она сказала:
– Да идите вы к черту с вашими шуточками! – Голос ее почти дрожал от испуга и обиды.
И тогда я обнял ее за талию, поднял и закружил в воздухе; я готов был даже поцеловать ее – бледненькую и страшненькую – за ту приятную встречу, что произошла у нас вчера вечером и в благодарность за то, что у нее есть такая чудесная подруга.
Попив кофе, мы погрузились в машину Митяя и отправились к студенческому лагерю. Девчонки опасались, как бы кто-либо из студентов или преподавателей не увидел их вместе с посторонними людьми, да еще в такое время, рано поутру, поэтому, не доехав до лагеря метров двести, мы остановились.
– Прощай, любимый!.. – прошептала Лариса, глядя на меня во все глаза, и от этих слов сладостно замерло сердце, уже давно меня так никто не называл.
До свидания, прекрасная Лариска-ириска! – ответил я, хотя также как и она был уверен, что нам никогда больше не суждено встретиться.
* * *С той поры минуло около полугода, осень плавно перетекла в зиму, вслед за ней наступили теплые весенние деньки, и в один прекрасный день мы с Кондратом, моим другом, коллегой и главным компаньоном по интимным вопросам (тогда он уже вернулся из армии), будучи в Кишиневе, решили посетить факультет иностранных языков столичного университета, где у нас, как мы справедливо полагали, было множество знакомых девушек, с которыми мы общались во время прохождения студентами «летнего семестра» в нашем городе на протяжении вот уже нескольких лет подряд. Необычайно интересно было оказаться в этом новом для нас месте, где нам очень скоро предстояло встретить множество знакомых лиц.
Мы стояли у входа в здание и никак не решались войти.
– Представляешь, Савва, – сказал Кондрат, – я волнуюсь.
– И мне, честно говоря, тоже немного не по себе, – сказал я.
Мы с Кондратом, одетые элегантно и даже с претензией на шик, вошли наконец внутрь и медленно продефилировали по всему учебному корпусу.
Была переменка и нас таки узнавали стоявшие тут и там кучками, группами и парами девушки, это становилось понятно по тому, как они при виде нас начинали шептаться, и этот шепот словно волна настигал, сопровождал и порой даже опережал нас. Девушек, которые узнали нас, было тут, наверное, не менее двух-трех сотен.
