Падение ангела - Лана Шэр
Пока не начал понимать, что сам разваливаюсь. Пока страдала та, кто… был для меня важен, я не мог нормально функционировать. И это просто выводило меня из себя. Я стал дёрганым и резким, но только возвращаясь домой я остывал. Видя убитую горем девушку я раз за разом благодарил за то, что это произошло не с ней.
Кто-то скажет что так нельзя, но мне плевать. Плевать, мать его, на всех, кроме неё. И возможно Кларк, сукин сын, оказался более прозорливым, чем я.
Моя одержимость Аланой давно перестала ограничиваться лишь желанием обладать. И это одна из самых больших проблем, которые есть. Потому что ни один больной ублюдок, решивший на следить на моей территории или как-то напакостить Алане, не идёт ни в какое сравнение с тем, как её жизнь могу испортитья́.
Глава 40
Я не знаю, какое сегодня число. Не знаю, когда последний раз спала. Не помню, что ела. И ела ли вообще. Я едва отдаю себе отчёт в том, что стою перед зеркалом в квартире Марка и смотрю на своё отражение в зеркале, стоящем на полу.
В нём я вижу совершенно чужого человека. Женщину, в глазах которой отчётливо видна смерть. Холодный, безжизненный и пустой взгляд, устремлённый в пустоту.
Если бы мне сказали представить как выглядит опустошение — я бы показала эту картинку.
Я стою напротив зеркала и пялюсь сквозь него, пока мыслями улетела куда-то далеко. К тому моменту, когда увидела Роксану в полутёмной комнате, безжизненно лежащую на диване. Ко дню операции, когда секунды ожидания казались настоящей пыткой. К моменту, когда приборы издали пугающий писк и в палате началась суета. К минуте, когда жизнь моей лучшей подруги оборвалась.
Казалось, что эти воспоминания — всё, что у меня было. Что только они наполняли меня, вытесняя всё остальное.
Пожалуй, так и было. Потому что когда теряешь кого-то родного, кого-то, кого считал одним из самых близких сердцу людей, твои мысли занимает только это. И становится абсолютно плевать на всё остальное. Будто жизнь ставится на паузу и только боль от потери заполняет тело, проникая в кровь и расходясь по венам.
Всё, что совсем недавно имело значение — исчезает.
Исчезает страх. Радость. Желания. Боль. Исчезает всё. И остаётся только щемящая, леденящая пустота.
Я стою напротив зеркала и вижу чужого человека. Женщину, в глазах которой отчётливо видна смерть. Смерть подруги и смерть частички её собственной души.
— Эй, детка, — слышу за дверью голос Марка и возвращаюсь в реальность, — Ты там как? Готова?
Сегодня день, когда изуродованное какими-то моральными уродами тело моей подруги навсегда погребут в землю. День, когда придётся окончательно признать правду. Она не вернётся.
Не случится чуда, не сообщат о врачебной ошибке или я не проснусь, осознав, что всё это было лишь ужасным, до чёртиков реалистичным и пугающим кошмаром. День, когда я навсегда попрощаюсь с единственной родственной душой, которая у меня осталась.
И её смерть на моей совести. Что бы ни говорил Марк, ему не удастся меня переубедить. Роксана погибла из-за меня. Я втянула её во всё это и теперь она мертва. А я продолжаю жить. И это кажется сейчас чертовски несправедливым.
И чтобы оправдать себя, я всеми силами питаю ненависть внутри. Ненависть и жажду отмщения. Потому что только так я могу искупить свою вину. Убив каждого ублюдка, приложившего руку к смерти моей подруги.
Хватит быть той, над кем постоянно висит опасность. Хватит прятаться. Хватит осторожничать. Лишив жизни мою подругу, они перешли черту. Кто бы это ни был. Больше я не позволю этим ужасным людям творить то, что пока что сходило им с рук. Достаточно!
С этого дня я полностью включаюсь в игру. И больше не позволю Марку держать меня в стороне. Прежняя Алана умерла вместе с Роксаной. Когда душа подруги оставила её тело, то прихватила и мою. Остались только ненависть, боль и месть. Клянусь, я не оставлю это просто так. И сделаю всё что смогу, чтобы наказать всех причастных.
Иначе моя жизнь не будет иметь никакого смысла.
— Да, — не отводя глаз от отражения, ответила я, слегка повернув голову к двери.
На мне было чёрное платье до колен с длинными рукавами, и я всё равно казалась себе слишком обнажённой. Будто вывернутой наизнанку. И это противное чувство было связано с тем, что всё происходящее казалось неправильным. Чертовски неправильным. Я не должна была сейчас стоять здесь посреди комнаты, собираясь на похороны своей подруги!
Так не должно быть.
И всё же это так. На глаза навернулись слёзы и я крепко сомкнула веки, чтобы не дать им пролиться. Сегодня я не буду плакать. Я лишилась этого права тогда, когда услышала страшные слова доктора.
«— Мне очень жаль».
В тот момент меня накрыла истерика и я едва помню что было дальше. Помню лишь руки Марка, крепко сжимающие меня, когда я упала на колени перед койкой подруги и истошно кричала, не веря в случившееся.
Помню короткие отрывки того, как еду в машине куда-то, вероятно в дом Марка. Помню, как проснулась в его постели и отключилась обратно практически сразу. Отрывисто помню, как он заботился обо мне, взяв все формальности на себя. Организация похорон, общение с её знакомыми, помощь семье. Из родственников у Роксаны осталась пожилая мама, оставшаяся одна после того, как отец умер от болезни Альцгеймера, так что узнав о смерти дочери, та впала в настоящее отчаяние.
Я не смогла сообщить ей о гибели единственного ребёнка, поэтому это тоже сделал Марк. И я, чёрт возьми, не представляю, как расплачиваться с ним за те невероятные вещи, что он сделал для меня. Как бы это ни звучало, всё остальное не шло ни в какое сравнение с тем, что происходило сейчас. И то, что мне не пришлось вывозить всё это в одиночку казалось чем-то невероятным.
Потому что гибель родителей совершенно выбила у меня почву из под ног. Общение с полицией, опознание, похороны, вступление в наследство, перевод бизнеса на себя и куча, просто огромная куча бумажной волокиты и ответственности свалились на меня в одно мгновение. Не говоря об опекунстве над младшей сестрой, будто съехавшей с катушек. На проживание утраты у меня просто не было времени. Резко пришлось взять себя в руки и разбираться
