Элейн Гудж - Нет худа без добра
– Вино из одуванчиков? Неплохо бы попробовать, – сказала Нола, входя внутрь.
– Пойдемте в гостиную. Там чуть прохладнее. Боюсь, мой старый кондиционер находится при последнем издыхании. Но мне противна мысль о том, что кто-то явится сюда и начнет все разорять. Не правда ли, удивительно, как много может вынести человек, если это необходимо?
Корделия, шедшая впереди Нолы, щебетала, не обращаясь ни к кому персонально, словно была экскурсоводом в музее.
– Удивительно… – повторила вслед за ней Нола. Она огляделась вокруг – живописный мраморный камин с резьбой в виде розеток, позолоченное зеркало над ним, тяжелые лилово-розовые гардины, портреты маслом, изображавшие предков, «Стейнвей». Корделия тоже играет?
Нола опустилась на широкую оттоманку с ножками в виде звериных лап, с вытертой бархатной обивкой бутылочного цвета.
– Иногда представляешь, как будет выглядеть та или иная вещь, и, как правило, ошибаешься, – произнесла Нола, взглянув на люстру, мерцавшую наверху, как далекая галактика в объективе телескопа. – Но это… выглядит именно так, как я себе и представляла. – Она перевела взгляд на Корделию, которая сидела на валике просторного и эффективного дивана, скромно скрестив ноги. – Все изумительно.
– Я рада, что вы приехали. – Корделия говорила мягко, почти мечтательно, хотя продолжала смотреть на Нолу в упор, заставляя ту нервничать. – Библиотека… она получилась красивой – мы обе знали, что она будет такой.
Ноле стало тепло, как будто ее грело ласковое солнце, но тут она вспомнила, что для нее жизнь отца была почти всегда закрыта… а теперь ее собирались лишить и положенной по праву славы.
Это мой единственный выбор, напомнила она себе, и холод снова стал проникать в нее как горькая отрава. Я не могу упрекать в этом Корделию.
Она всегда была и будет незаконной дочерью своего отца. Проклятие, зачем она приехала сюда? Чего ждала? Уж точно не горячей дружбы, как у нее завязалась с Грейс. Может быть, в конечном итоге хотела лишь получить ответ на вопрос: почему, папа? Почему эта женщина, а не мама?
Мысли Нолы были прерваны появлением Нетты, несшей тяжелый чеканный серебряный поднос с двумя изящными ликерными стаканчиками – хрупкими, словно леденцы на палочке – и зеленой бутылкой без наклейки.
– Я сама налью, Нетта, – сказала ей Корделия. – Ты можешь идти – я позабочусь и об ужине. Положи себе на плечо хороший холодный компресс. Гейб говорит, это лучшее средство от болей в суставах. У него есть какой-то настой из трав, и он хочет, чтобы ты его попробовала. Он принесет его завтра.
Нетта закатила глаза, но улыбнулась.
– Представляю себе, – сказала старая домоправительница, как будто она уже привыкла к тому, что этот Гейб, или как там его, изображает из себя медика.
Когда женщины остались одни, Корделия налила немного светло-янтарного вина в каждый стаканчик.
– Знаете, он готовит его сам. Из малины, бузины, яблок, груш. Не только из одуванчиков. Вы должны посмотреть подвал – он превратился в самый настоящий винный погреб.
Нола пригубила. Великолепное вино. Как будто появившееся из сказки, божественное, волшебное – от него Нола почувствовала себя легкой, как пушинка, словно ее тело поднялось в воздух и парит над оттоманкой.
– Я чувствую себя, как персонаж в пьесе "Мышьяк и старый коньяк". – Ноле показалось, что собственный голос доносится откуда-то издалека. – Знаете, там, где свихнувшиеся старые леди заманивают свои жертвы в гостиную и предлагают им бокал отравленного вина из бузины, а потом закапывают в подвале.
Корделия засмеялась, ее смех был похож на звон серебряных колокольчиков.
– Это вино не отравлено, уверяю вас.
– Я знаю. – Нола немного протрезвела. – Думаю, для вас я давно умерла и похоронена. То есть теперь, когда шум вокруг книги Грейс порядком утих, а библиотека построена, вам не придется больше беспокоиться о том, что я нарушу ваш покой.
Эти слова, честные и простые, казалось, неслись ниоткуда, как осы из случайно потревоженного кем-то гнезда. Рот у Корделии сжался.
– Не вижу никакого смысла в том, чтобы…
– Неужели мы не можем быть честны друг с другом? – Нола говорила ровным голосом, но Корделия уловила напряженность, внезапно возникшую между ними. – Весь этот разговор о библиотеке, о моем прекрасном проекте… Но я ведь знаю, что вы очень злитесь на меня… Иначе почему сделали так, что мое имя вообще не упоминается в связи с библиотекой?
– Если мне не изменяет память, именно вы предложили держать это в секрете! – резко ответила Корделия.
– Тогда это имело значение – если бы я сказала что-то в то время, библиотека могла быть не построена.
– Вы хотите сказать, что собираетесь отменить нашу сделку? – в голосе Корделии послышалась тревога.
– Нет. – Нола почувствовала слабость, ее внезапный порыв утих. – Вы выполнили свою часть нашего соглашения, и я выполню свою. Поверьте, я приехала сюда не для того, чтобы причинять вам неприятности.
– Слышала, вы неплохо устроились. – Глаза Корделии стали еще более колючими и более голубыми, похожими на сапфиры, уложенные на бархат. – Ваше новое дело идет хорошо?
– Достаточно хорошо, так что осенью я смогу послать своих девочек в новую школу. – Нола выпрямилась. – Я спроектировала пристройку для Бродвелла, а они за это согласились обучать моих девочек.
– Идея бартера принадлежала вам… или им? Нола улыбнулась.
– Можно сказать, я подтолкнула их в этом направлении.
– Могу представить… – Миниатюрная женщина, сидевшая рядом с ней, звонко расхохоталась. – Вы напоминаете мне…
Она осеклась.
В тишине раздавался лишь спокойный приглушенный стук часов с маятником где-то в глубине дома да негромкое жужжание старенького кондиционера. Снова послышалась музыка, на этот раз это был Шуберт. Может быть, Нетта оставила включенным радио?
Наконец Корделия нарушила тишину.
– У меня есть снимок музея, недалеко от Копенгагена, который Юджин сделал, когда мы в последний раз ездили в Европу, – он говорил, что если когда-нибудь построит дом своей мечты, он будет выглядеть именно так.
Корделия смотрела не на Нолу, а в какую-то точку поверх ее головы. Глаза блестели, но, вероятно, это было лишь отражением света люстры на ее тонком лице.
– Музей современного искусства в Луизиане, – сказала Нола, улыбнувшись тому, что в Дании тоже есть Луизиана. – Йорген Бо был его архитектором. Я всегда хотела увидеть именно этот музей…
– Он на самом деле изумителен… Надеюсь, вы когда-нибудь его увидите. Потому что при первом взгляде на ваш проект я подумала именно об этом музее в Луизиане. Не о самом музее, а о его духе. Думаю, завтра вы убедитесь в этом, когда посетите нашу библиотеку.
