Джудит Крэнц - Я покорю Манхэттен
Через два дня Рокко уже звонил Мэкси в офис.
– Джастина оправдали, Мэкси. Я подумал, тебе это надо знать. Все обвинения с него сняты.
– Рокко! Ты не шутишь? Правда?
– Мне только что звонил Чарли Соломон. Он все подтвердил.
– Но что ты сделал? Как тебе это удалось? – Мэкси так разволновалась, что чуть не выронила трубку.
– Да так, навел кое-какие справки.
– Рокко! Ты меня с ума сведешь! Надо же, дерьмо какое… но ты чудо!
– Хватит, Мэкси. Ничего особенного не потребовалось. Порасспрашивал одного, другого. Получил кой-какие имена. Потом вычислил того типа по твоему списку и передал его координаты Чарли Соломону. И еще имена тех, кому этот джастиновский дружок продавал свой товар… Всем им агентства порекомендовали.. весьма настойчиво порекомендовали дать показания против него, если они хотят работать и дальше… В общем, ничего такого, что не мог бы сделать на моем месте любой детектив-любитель, знай он, где искать следы.
– Нет, ты бесподобен, ты самый чудесный… да, кто же он?
– Красавчик по имени Джон, сравнительно мелкий дилер. Его сейчас накрыли во Флориде, где он как раз проворачивал грязное дельце с одним более крупным воротилой. Джон пытается признать себя виновным в совершении менее тяжкого преступления, а главную вину переложил на Джастина. К несчастью, он действительно оставил на квартире у Джастина партию своего товара. В общем, не слишком приятный тип, этот Джон. Как сказала бы Анжелика, у него неправильная ценностная ориентация. Сейчас копам удалось доказать его вину. Я так понимаю, это было не трудно, особенно когда они узнали, с кем имеют дело.
– Мне почему-то кажется, ты чего-то не договариваешь. Я права?
– Всю жизнь ты была подозрительной. Жаль, Джас-тин не обладает этим качеством. В общем, я все тебе сказал. Рад, что это уже позади. До свидания, Мэкси.
– Рокко, Рокко! Подожди! Не вешай трубку. Пожалуйста, позволь мне как-то тебя отблагодарить. Ты даже не представляешь себе, что все это для меня значит. Я прямо… у меня нет слов… – Мэкси захлебывалась в словах благодарности, будто ребенок, неспособный выразить переполнявшую его радость.
– Перестань, что ты выдумываешь! Я сделал то, что сделал, ради Анжелики, и Джастина, и, конечно, твоей матери. Соломон ей как раз сейчас звонит. В понедельник Джастин будет в офисе. Все как обычно. Он просил тебе об этом сказать.
– Когда ты с ним говорил? – недоверчиво спросила Мэкси.
– Несколько минут назад. Я решил, что ему первому следует узнать добрые вести.
– Ну и что он сказал?
– Не много. Конечно, у него гора с плеч свалилась. Но ему так не хотелось верить, что заложил его именно Джон, а не кто-то другой. Судя по всему, он питал весьма большие иллюзии в отношении этого ублюдка. Твой брат – один из последних великих романтиков нашего времени. На твоем месте я не стал бы плясать и ликовать а-ля Мери Тейлор Мур, когда Джастин появится на работе. Попробуй вести себя так, как будто ничего не было. Конец света еще не настал, верно? Облегчи этому сукиному сыну возвращение в нормальную жизнь.
– Постараюсь, – мягко пообещала Мэкси.
– И не распускай нюни, ладно?
– Ладно, Рокко, попробую. – Мэкси огляделась в поисках чего-нибудь достаточно прочного, что можно было бы с хрустом раздавить под высокими, целых четыре дюйма, каблуками новеньких туфелек от «Марио Валентине». – Представление удалось на славу. Молодец. Семья благодарит тебя за усилия, предпринятые ради спасения ее чести, за что тебя ждет индейка к Рождеству. Можешь не сомневаться, мой милый.
Ну хорошо, хорошо, думала Мэкси. Пусть она говорила с ним так, словно он Супермен, а она Луиз Лейн, привязанная к железнодорожным рельсам. Наверное, от радости она просто потеряла голову. Но разве это так уж неестественно быть благодарной? И как может человек, даже такой черствый и сварливый, как Рокко Сиприани, не хотеть, чтобы его благодарили? До чего же гнусный тип, накручивала она себя, сидя посреди кровати, положив подбородок на скрещенные руки, уперев локти в колени, недвижимая, нахохленная, негодующая..
– И всегда-то он использует любую возможность, чтобы заставить меня чувствовать себя слабоумной, даже когда совершает благородный поступок, – продолжала она свои размышления. – Ведь, по существу, он обвинил меня в бесчувственности! Предупредил, видите ли, как надо обращаться с Джастином, как будто ожидал, что я буду вести себя как неуклюжая дура. О, эта всегдашняя заносчивость, упрямое дерьмовое тщеславие, побуждавшее его считать, что прав бывает только он! Надо же, центр вселенной выискался. И ничто в жизни не заставит его понять, что он всего-навсего обладатель красивого лица и куриных мозгов. Подумаешь, соображает, как водить карандашом по бумаге. Нужно поставить его на место, проучить, чтоб впредь был поскромней.
Она произнесла это слово громко, пробуя его на вкус, наслаждаясь им. Но она не такая, как он, – мелочная, завистливая, жадная. Конечно, приятно, что отец ее дочери в тяжелую минуту оказался на высоте. Оказать семье Эмбервиллов такую колоссальную услугу! За это ему полагается награда – хочет он этого или нет. Королевская, такая, от которой ему, конечно, станет плохо!
В приливе неожиданного злорадства Мэкси потянулась за очередным желтым блокнотом, отныне всегда находившимся под рукой, и начала набрасывать варианты. Во-первых, «альфа-ромео» с откидным верхом. Что с того, что он не сумеет им пользоваться, потому что не найдет места для парковки. И потом: такой роскошный автомобиль – настоящая приманка для любителей «раздевать» чужие машины. Цвет она возьмет какой будет – предпочтительнее, правда, черный – на нем лучше видна грязь. Во-вторых, набор старинных бокалов тончайшего хрусталя, который она видела в антикварном магазине у Джеймса Робинсона. Три тысячи долларов, протирать можно только вручную, а мыть рекомендуется в специальной резиновой ванночке. Сушить тоже со всякими предосторожностями. Через полгода он их, скорей всего, перебьет – ну и пусть. Что еще? А почему бы не подарить ему замшевые, из кожи антилопы, чемоданы от «Лоуи»? На первом этаже у них выставлена испанская кожаная галантерея, и Мэкси с вожделением засматривалась на мягкие бледно-серые чемоданы с пурпурно-красной отделкой. Конечно, они не слишком прочные: на самолетах с такими не налетаешься, один рейс – и пиши пропало. Самая маленькая дорожная сумка из этой коллекции стоила почти шестьсот долларов. Может, она сохранится у него в приличном виде подольше? Ага, чуть не забыла! Кофейный сервиз чистого серебра от Пюифорката. Ну и что, если он стоит сорок тысяч долларов – все равно его надо регулярно чистить, чтобы не потускнел, как и всякое серебро. Но зато никто не скажет, что она не проявила трогательного внимания.
