Оливия Карент - Кракле
32
Олимпия, прикрыв глаза, долго молчала. Потом внимательно посмотрела на дочь, которая, завершив свой откровенный рассказ и вскочив с кресла, металась по гостиной.
— Мама! Алек уехал! Взял и уехал! Вот так легко и просто поступил! И где он — никто не знает! А я — в отчаянье! Я не знаю, что мне делать! Не знаю!..
— Лора, сядь, пожалуйста, — строго произнесла Олимпия. Она дождалась, когда дочь выполнит ее просьбу, и продолжила: — Я разочарована, Лора. Мне и Джорджу казалось, что мы вырастили умную дочь. Я впервые в жизни не понимаю тебя, Лора! Прости, но создается такое впечатление, что ты — наивная неразумная девочка-подросток! Наверное, в этом есть доля и нашей с папой вины. Мы оберегали тебя. Щадили твои чувства. Как видно, зря! Нам казалось, что ты, пройдя через многие тяжелейшие испытания, узнав боль потери, понимаешь все. Во всяком случае, многое. А ты… Чего ты ждала, Лора? Что жизнь — это аккуратно выстриженный ровненький зелененький газончик среди благоухания ярких цветочков в миленьком прелестном садике, где ты будешь беззаботно порхать, словно легкокрылая бабочка, наслаждаясь нежнейшим щебетанием райских птичек?.. Нет, дорогая моя девочка. Жизнь — это, по большому счету, трудно проходимая чаща, бездорожье с ухабами и рытвинами. Тем более, жизнь семейная. Да, впереди брезжит свет. И там, где-то далеко-далеко — АБСОЛЮТНОЕ СЧАСТЬЕ и НАСТОЯЩАЯ ЛЮБОВЬ. Но туда надо дойти!!! А это не просто. Многие малодушно отступают, вместо того, чтобы упорно, кирпичик за кирпичиком, строить супружеские отношения. И строить их, Лора, приходится ежедневно, ежечасно, ежеминутно, ежесекундно. Это колоссальный труд. Труд без отдыха и выходных! Но зато и награда имеет цену, не сравнимую ни с чем.
— Но мама… — вмешалась Лора. — Строить должны двое! Вот, например, ты и папа…
— Что я и папа?!! Ты думаешь, у нас с Джорджем все было гладко и складно, как в сказке?!! — горячо воскликнула Олимпия. — Это далеко не так. Я и твой папа проделали огромный путь, прежде чем обрели свое счастье. Просто ты, Лора, и Стас, когда подросли, увидели результат наших усилий. А сам процесс — для вас тайна! Да вы и не интересовались нашими, сугубо взрослыми проблемами. Что вполне естественно. Мы с твоим папой очень долго и мучительно учились понимать друг друга. И нам это удалось. Но задумайся, Лора, вот о чем. У папы — очень сложный характер. А я так вообще — сплошной кошмар и ужас! И к тому же мы — очень разные. Но это и хорошо. Каждый находит в другом то, чего не достает самому. Мы научились мириться с какими-то недостатками, прощать, понимать, наконец, любить. Но на это ушли годы… Поверь, Лора, что даже теперь мы все равно до конца не знаем друг друга. И всякий раз, открывая для себя что-то новое, удивляемся! Потому что неожиданно вместо привычного образа возникает какой-то другой человек. И заново начинается процесс взаимного познания. Мне непонятно, почему тебя, Лора, возмущает и удивляет то, что рядом с тобой не застывшее в первозданном виде гранитное изваяние, а своеобразный неординарный человек. На мой взгляд, Александр — человек очень интересный. И мне не нравится, что ты настойчиво пытаешься изменить его. Причем, в худшую сторону! Чего ты добиваешься, Лора? Что тебя не устраивает? Сексуальная сторона?
— Как раз наоборот! Устраивает! И это только все осложняет! — возбужденно и горячо запротестовала Лора и всплеснула руками. — Мама, скажи, что мне делать? Как поступить?
— Этого я не знаю. А даже если бы и знала, все равно не сказала! — твердо возразила Олимпия.
— Почему?
— Потому что никогда и ни за что не возьму на себя смелость и ответственность вмешиваться и решать чью-то судьбу. Даже если это судьба моей единственной дочери!
— А я так надеялась, что ты…
— Напрасно! — Олимпия категорично покачала головой. — Я могу сказать только вот что. Первое. Поступать всегда надо честно. И по отношению к другим, и по отношению к себе. Второе. Двери родительского дома для тебя всегда открыты. Третье. Главное. Это моя личная просьба. Иди в свою комнату, Лора, возьми лист бумаги и ручку и честно напиши в два столбика все, до мельчайших подробностей, что сможешь вспомнить о муже. В один положительное. В другой — негативное. Записывай любой пустяк. И сделай это, не откладывая, прямо сейчас, Лора.
— Пожалуй… — после продолжительного раздумья согласилась та и медленно направилась к себе.
Лора села за стол, положила перед собой лист бумаги, взяла ручку, приготовилась писать и задумалась. Плавными механическими движениями Лора кончиком пальца водила по крышке стеклянной шкатулки, которую когда-то подарил ей Алек и которая так и осталась стоять на столе в ее комнате в доме родителей.
Неожиданно Лора замерла, воззрилась на шкатулку и громко закричала:
— Мама! Мама!
Олимпия незамедлительно явилась на ее призыв. Лора подбежала к матери, крепко обняла ее, поцеловала и возбужденно заговорила:
— Я все поняла! Мама, я знаю… теперь знаю все! Все!!! И я должна…
Лора еще раз громко поцеловала мать и пулей вылетела из комнаты. Олимпия проводила ее взглядом, затем посмотрела на стол. Лист бумаги сиял девственной белизной. На нем не было написано ни единого слова, ни единой буквы…
33
— Господин Редфорд — Эймс… — с трудом переводя дыхание, нервно и возбужденно начала Лора и умолкла.
— Он — на прогулке, — последовал бесстрастный ответ.
Лора бросила у порога сумку и, не обращая внимания на удивление, вызванное ее странным поведением, побежала по дорожке, ведущей к дубовой роще.
Вскоре она нашла Алека. Он сидел на земле, прислонившись спиной к дереву, и, казалось, дремал.
Сделав несколько осторожных шагов, Лора положила на плечо мужа руку и тихо сказала:
— А это я…
Он не шевельнулся.
— А — лек… Это я… Лора… Ты меня слышишь?..
— Слышу, — бесстрастно откликнулся он. — Зачем ты приехала?
— Я… — растерялась Лора и убрала руку.
Она представляла, что встреча произойдет по-другому. Что Алек обрадуется, увидев ее, и поймет без слов то, что Лора собиралась сказать ему. А все складывалось совсем… совсем не так!
— Хотя… — он открыл глаза и, повернув голову, холодно посмотрел на молчавшую Лору. — Тебе, очевидно, срочно потребовался развод? С этим вопросом можешь обратиться к моему адвокату. Я не буду возражать и соглашусь с любыми твоими условиями. Только, ради Бога, оставь меня, наконец, в покое! — не выдержав, с невероятно сильным душевным порывом воскликнул он и отвернулся.
Лора изменилась в лице. Она постояла долю секунды неподвижно, потом резко развернулась и побежала, не разбирая дороги. Лора потеряла всякий контроль над собственными чувствами. Она, задыхаясь и спотыкаясь на каждом шагу, бежала вперед и громко, с болью и отчаяньем, выкрикивала:
