Невыносимое счастье опера Волкова - Алекс Коваль
Появившийся перед столиком официант суетливо поставил передо мной чай, а перед Ольгой кофе. Эти двое переглянулись, но я не придала этому значения. Зачем? Парнишка совсем молодой. Волкова – женщина эффектная. Шкурный интерес, не более. Я взялась за кружку, делая глоток, грея холодные ладони о керамику.
Дверь в кафе открылась. Краем глаза я подметила, как зашли двое мужчин. Здоровых таких. Два шкафа. Явно не белые офисные воротнички, которые гоняют на бизнес-ланч в ближайшее от работы кафе. Помнится, на Шляпина работают похожие бугаи.
Последняя мысль отрезвила. По спине пробежал холодок. Я решила собеседницу поторопить, спросив:
– Так о чем ты хотела поговорить?
– Я тут подумала, я хочу вернуться в Сочи.
– Правда? Что ж, поздравляю.
– Пока в дом к родителям, но в перспективе планирую купить собственный.
На чьи, интересно, деньги? Из того, что рассказывал мне Вик, Ольга уж слишком любит роскошь во всех ее проявлениях. Родители обеспечивать ее безбедную жизнь отказываются, а все ее любовники – явление временное и нестабильное. Может, нашла кого-то здесь? Любопытно и непонятно. Тем не менее я киваю:
– Хороший план. И?
– И я хочу, чтобы Руслана жила со мной. Но, предупреждая твои вопросы, не уверена, что моя дочь на это согласится.
– Скорее всего, нет.
– И Витя будет не в восторге.
– Скорее всего, да.
– Последний раз мы с ним крепко поругались. Виктор говорил?
– Не вдаваясь в подробности.
Из него вообще все, что касалось семьи, приходилось тянуть клещами. Но одно я запомнила точно – выбор сына и брата родственники не одобряют. На что лично мне было глубоко плевать. Я уже давно не жду ни от кого благословения. А записывать меня в неугодные, даже не познакомившись, это говорит не о великом уме и мудрости.
– Так вот, – нервно сцепив руки в замок, собеседница дергается, – я хочу попросить тебя проявить женскую солидарность. Проведи с ними беседу на эту тему, То-ни. Я буду тебе безмерно благодарна.
– Прости, на какую тему? – подаюсь вперед, улыбаясь. Она это сейчас серьезно? По-моему, Ольга сильно ошиблась с выбором “союзника”.
– Что переезд Русланы ко мне будет лучшим для нее решением. Она девочка и должна расти рядом с матерью.
– А до десяти лет она была кем? Или ты только сейчас вспомнила, что она девочка, которой нужна мама? Почему-то до этого момента тебя подобное не заботило.
– Ты совершенно меня не знаешь, чтобы сидеть и сейчас упрекать, Антонина.
– Я знаю достаточно, чтобы сделать собственные выводы. И я не считаю, что Руслане пойдет на пользу переезд к тебе. Мать, которая не была рядом с дочерью десять лет, априори не может быть “лучшим решением”.
– У меня на то были свои, веские причины.
– Знаю я эти веские причины.
Надо было видеть, как перекосило от злости лицо Волковой. Ее буквально подбросило на месте. Так, словно диванчик под ее задницей заполыхал синем пламенем. Губы поджала, щеки раскраснелись. Я уж приготовилась получить порцию отборных гадостей в свой адрес, но Ольге удалось совладать с собой. Услышала я только скрепяще-сухое:
– Вряд ли женщина, которая в тридцать с лишним лет не имеет ничего, кроме карьеры, может давать мне дельные советы по части личной жизни.
Вау! Стерва показала зубки? Не удивлена. Давно было пора. А то прошла уже половина от заявленных “семи минут”, а злобная старшая сестрица все строила из себя ангела.
Спрятав улыбку в кружке чая, я неторопливо сделала глоток и только потом ответила на ее выпад собственным:
– Я имею хотя бы карьеру и живу за собственный счет. А ты?
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ничего, кроме очевидного. Забудь про женскую солидарность. Помогать тебе я не буду. Если бы ты реально хотела сближения с собственной дочерью, то за "пару дней" нашла бы время, чтобы поговорить о переезде с ней, а не идти окольными путями – это во-первых. А во-вторых, дом Русланы – рядом с Виком. И со мной, – отсалютовав сестре Волкова пустой кружкой из-под чая, со звоном приземляю ту на блюдце. – Так что, увы, но придется тебе разгребать собственное дерьмо самой, – улыбаюсь, поднимаясь из-за столика. Вижу, как за окном притормозила машина такси. Моя машина. Мысленно уже бегу туда. Но…
Что-то идет не так. Что-то совсем идет не так! Мозг успевает понять это всего на секунду раньше тела. Которое резко и неожиданно меня предает. Мои ноги подгибаются, и я, пошатнувшись, падаю обратно. Какого дьявола?!
– Что такое, Антонина? Что-то не так? – доносится до ушей приторно-ядовитый голос Ольги. Слишком громко звучащий в моем сознании голос. Картинка перед глазами начинает крутиться, словно меня втянули в дьявольский хоровод.
Я хватаюсь за шею руками, с трудом сглатывая вязкую слюну. Что со мной происходит? Взгляд улавливает пустую кружку, и меня начинает плющить ещё сильнее, когда доходит…
– Ты что… что ты мне подсыпал, идиотка…
Стерва даже не дрогнула.
– Может быть, вызвать скорую? Как считаешь?
Пытаюсь сфокусировать взгляд на лице блондинки, но перед глазами пляшут черные точки. Лицо, что всего в метре от меня, плывет. Голова кружится. Кафе кружится. Меня всю крутит и вертит, как в барабане стиральной машинки.
Попеременно падая то в жар, то в холод, я делаю еще одну попытку встать, опираясь на стол. Нужно уносить отсюда ноги. Срочно… Тщетно. Они не держат. Ноги подкашиваются. В таком состоянии не убежать. Даже не уползти. Что это? Снотворное? Наркотики?
– Ч-что п-происходит… зачем?
Сознание уплывает. Я скорее чувствую, чем вижу, как меня хватают под руки. Хочу закричать, но рот грубо затыкают широкой мозолистой ладонью. А мои попытки вырваться настолько вялые, что толку от них никакого. У меня нет сил даже просто на то, чтобы схватиться за что-то! Тело отказало. Оно просто меня не слушалось! По позвоночнику пополз липкий страх. Это была ловушка. Она все это подстроила. Тварь!
Единственное, о чем успеваю вспомнить, пока мозг окончательно не превратился в кисель, это ребенок. Только бы эти изверги
