Девочка-лед (СИ) - Джолос Анна
— Дюжев Вячеслав Игоревич, тысяча девятьсот восемьдесят третьего года рождения.
Сперва она почти не моргает, а потом вдруг начинает чаще дышать. Блин. Сюрпризы — явно не твое, Ром.
— Мой отец что… — Алена косится на кирпичную двенадцатиэтажку, — живет вот здесь?
— Да. Скажи, — смотрю на нее внимательно, — ты бы хотела его увидеть?
Алена опускает взгляд и какое-то время молча разглядывает свои ладони. Я не тороплю ее. Могу себе представить каково это: ждать встречи с отцом, которого ты ни разу в жизни не видел.
— Ром, я… даже не знаю, что тебе ответить, — честно признается она, качая головой.
Я беру ее за руку. Черт возьми, вся дрожит. Нет, так не пойдет однозначно…
— Слушай, Лисица, через пятнадцать минут твой горе-папаша будет ждать нас на третьем этаже вот этого дома. Если ты не хочешь с ним встречаться, мы тупо разворачиваемся и уезжаем. Одно твое слово — и я увезу тебя отсюда, поняла?
Девчонка кивает и шумно выдыхает. На нервяке, ясное дело. Стоило предупредить заранее, наверное.
— Но как ты его отыскал? Это точно он? — в ее глазах я вижу растерянность и сомнение.
— Он. Я нашел его через знакомых, по фамилии и дате рождения, — рассказываю, как есть, умолчав лишь о том, что помогал мне в этом Абрамов, обращаться к которому хоть и не хотелось, но пришлось.
— У него… есть семья?
— Есть, Ален. Жена и две неродные дочери. Мать еще с ними живет.
— Моя бабушка получается? — пытается поддержать разговор и скрыть волнение, от которого вибрирует ее голос.
— Ну да. Решай. Если идти, то сейчас, — касаюсь пальцами ее щеки и заправляю за ухо прядь волос, — Знай: я поддержу тебя в любом случае.
*********
Набираю код, и мы заходим в подъезд, довольно приличный с виду. Поднимаемся по ступенькам на третий этаж и останавливаемся напротив двери с номером девять.
— Секунду, — она выдыхает, прижимает ладони к шее и прикрывает на секунду глаза.
— Ты точно в порядке? — хмуро осматриваю свою излишне бледную Лисицу.
— Да.
— Ну ладно…
Я протягиваю руку к дверному звонку, и мы слышим мелодичную трель, извещающую хозяина квартиры о том, что к нему пожаловали гости.
— Боюсь, — шепчет Алена одними губами едва слышно.
И правда, в глазах такой дикий испуг, что хочется утащить ее отсюда прочь.
— Я же с тобой, — сильнее сжимаю ее ладонь, как раз в тот момент, когда щелкает замок.
Дверь распахивается и нас, к моему удивлению, встречает отец Лисицыной. Сам. Я почему-то думал, что эту функцию он доверит своей не совсем адекватной женушке.
— Добрый вечер, Роман, — здоровается, едва заметно поджав губы.
— Ага.
Ну не обессудь, сам виноват…
— Здравствуйте, — тихо отвечает Лисицына, и я чувствую, как ее начинает трясти.
Тут же возникает дикое желание переломать этому недоумку хребет. Просто за то, что он существует на этой планете.
— Проходите, — прокашливается в кулак и отступает в сторону.
Я молча пропускаю Лисицыну вперед и прожигаю этого утырка тяжелым взглядом. Посылаю своего рода предупреждение, чтобы не посмел выкинуть что-либо.
— Разувайтесь и проходите в зал, — поправляя свои очелы, шелестит Дюжев.
— Хватит так пялиться на нее!
— Похожа очень… на мать, — лепечет он в свое оправдание.
— На мать, которую ты бросил, — уточняю я..
Пока Лисицына тормозит, расстегиваю застежки на ее сапогах.
— Я сама, Ром, спасибо, — отзывается смущенно. Ну она точно пока пребывает в состоянии шока. Даже не отругала меня за мой язвительный комментарий.
Снимаю куртку и помогаю раздеться своей девчонке. Все это время Дюжев стоит, смиренно опустив голову. В ностальгию по ходу ударился. Воспоминания молодости, все дела…
— Туда, — указывает рукой.
— Идем, — тяну Алену за собой. Деревянная. И все из-за этого малохольного.
Скептически осматриваю местность. Квартира довольно просторная, но ремонт и обстановка — так себе. Если бы у Дюжева была возможность, он бы явно раскошелился на убранство своих апартаментов… Мне есть с чем сравнить. В двух шагах отсюда живет Бондаренко, вот там — действительно хоромы, а не квартира.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— Присаживайтесь, ребята. Чай? Кофе?
— А можно без всех этих церемоний? — заявляю напрямую. — Дочь пришла, какой чай?
— Ром, — потупив взгляд, одергивает меня Алена.
Он меня неимоверно бесит. Строит из себя невесть что! Если бы не наша прошлая встреча, я бы тоже поверил в этот его образ. Уж больно хорошо играет…
— Ты позволишь взглянуть на них?
— Конечно.
Его заинтересовали часы. Те, которые я не так давно вернул Лисицыной после реставрации. Восстанавливал в мастерской разбитый циферблат, хотел порадовать Алену, ведь этот предмет — явно дорог ее сердцу.
— А я все думал, где мог потерять их…
— Мама сказала, что Вы оставили эти часы у нее. Торопились, — Алена пожимает плечами.
Сидит бедная на самом краешке дивана, и вся ее поза говорит о том, что ей жутко некомфортно. Притащил, благодетель хренов! И чем я только думал…
— Как там… Катя?
Еще хватает наглости задавать такие вопросы. Алена не спешит с ответом, а я вдруг чувствую себя реально лишним. Но и одну ее тут оставить не могу. Придется хотя бы видимость создать.
— Пойду на Храм Христа Спасителя полюбуюсь, — поднимаюсь с кресла и, засунув руки в карманы, направляюсь к балкону.
Разглядываю Кафедральный Собор Русской православной церкви, а краем уха все равно слушаю их разговор. Мало ли что…
— У нас все в порядке, спасибо.
«В порядке». Абсолютно не умеет лгать, я же сразу слышу, как предательски меняется интонация. Но в данном случае я тоже считаю, что ни к чему посвящать какого-то левого мужика в проблемы семьи.
— Вы счастливы?
Лисичка…
— Наверное, — выдержав небольшую паузу, отвечает Дюжев.
Они оба какое-то время молчат, а потом новоявленный папаша начинает задавать дежурные вопросы из разряда «как учеба», «чем увлекаешься», «чем живешь», «о чем мечтаешь?».
Честно? Меня прямо раздирает от негодования и возмущения. «Чем живешь?», серьезно? К чему эта лирика? Тупо заполнить «эфир»?
Поворачиваюсь и пристально смотрю на «отца» и дочь. Вот вообще Алена на него не похожа, ни капли!
— Я очень хотела увидеться с вами.
— Не думал, что так…
Олень. Гениальная реплика.
— А у вас за столько лет… не возникло желания… нас найти? — робко спрашивает она, неосознанно заламывая руки.
Боль и надлом, звучащие в ее голосе, пилят мои до невозможного натянутые нервы…
Молчит. И это так мерзко, что у меня больше не хватает выдержки на то, чтобы здесь находится.
— Ты, урод, ползать должен у нее в ногах и молить, чтобы простила. За трусость! За подлость! За отсутствие чувства долга! За то, что не мужик ты… Чужих дочерей растишь, а о своей забыл.
Не получилось смолчать, даже ради нее.
— Ром…
— Славик, выстави их вон немедленно!
Вот оно, явилось… Оказывается все это время семейка Дюжева в полном составе заседала в спальне.
— Пришла она, восемнадцать лет спустя, — кривляется его жена, тучная тетка средних лет, так сильно напоминающая мне бульдога. Тупоголового и брюзжащего слюной.
— Галь…
— Помолчи, Славик. Скажи спасибо, что вообще позволила впустить их, — орет она. — Что-надо-то тебе, родимая? Зачем явилась сюда?
— Ясно оно зачем! Квартиру трехкомнатную урвать захотела! — хмыкает «батискаф», стоящий по правую сторону от бульдога. (Дочь, видимо). — Якиманка, центр! Губа не дура!
— Это наша квартира, поняла? — присоединяется к их ору еще одна «подводная лодка».
А страшные все как на подбор! Телепузики, мать вашу, с квадратными бровями.
— Мне от вас ничего не нужно, — растерянно отнекивается Лисицына.
— Ален, не вздумай даже оправдываться перед этими людьми, — хватаю ее за руку и, закрывая собой, веду к выходу. — Пошли отсюда.
— Вот и идите! — вопит крейсер.