Ева Модиньяни - Единственная наследница
«А теперь, если хочешь меня шантажировать этими чертовыми письмами, начинай, – подумала она. – Это проще сказать, дорогой мой, чем сделать». После разговора с Пациенцей желание раскрыть тайну своего происхождения не давало ей покоя.
– Итак, какие у тебя планы на сегодняшний вечер? Что ты собиралась делать, когда я появилась и испортила тебе музыку? – Анна снова была настроена благожелательно по отношению к дочери, немного сумасшедшей, как считала она, но все равно любимой.
– Я бы пошла гулять с Франко и друзьями, – ответила Мария с набитым ртом. Они уже кончали обедать.
– Тебе придется удовольствоваться только «друзьями», – заметила Анна.
Они обедали в «трапезной». Так архитектор Мауро Сабелли Контини назвал свой обеденный зал, спроектированный для Анны Больдрани: ослепительно белое помещение с длинным столом из ореха и стульями с высокой прямой спинкой. Единственным украшением девственно-белых стен был Христос умбрийской школы. Общий тон был строгий и в то же время радостный. Многие пытались скопировать эту идею, но никому не удалось достичь подобной гармонии форм и объемов, так удачно воплотившейся в этом интерьере.
– А Липпи тоже с нами, – объявила Мария, подчеркнув своим тоном чрезвычайность этого сообщения.
– Что за чудо? – сказала Анна. В те редкие его наезды, когда сын бывал в Милане, он жил обычно отдельно и не общался с сестрой, которую ни во что не ставил.
– Думаю, что он влюблен, – заметила Мария.
– Он сам тебе это сказал?
– Ну да, – начала рассказывать она, наклонившись вперед с лукавым видом. – Пришел сегодня утром ко мне в комнату и показал чудеснейшего скарабея, золотого с эмалью: «Как по-твоему, понравится эта брошка одной девушке?» Он откопал ее у Буччеллати. Штучка красивая, а стоит не так уж и дорого.
– А что за девушка? – спросила Анна, побуждая дочь продолжить рассказ.
– Я похвалила эту брошку, он и растаял. Видно было, что он умирает от желания все рассказать. Тут он и рассказал об этой девушке, с которой познакомился в колледже, а я ему о себе и Франко. В первый раз мы так откровенничали. Я и предложила ему поехать вместе с нами к Примадонне.
– Что это такое?
– Одно местечко, довольно веселое.
– Я так и думала, – разочарованно заметила Анна.
– То же самое сказал и твой сын.
Тем временем слуга поставил на стол десерт из фруктов: вишен, абрикосов, груш и белого винограда с крупными ягодами размером с орех. Рядом стояла корзиночка с клубникой. Мария тут же разрушила это мудреное сооружение.
– Несезонные фрукты всегда приводили дедушку в ярость, – сказала она.
– Да, – подтвердила Анна, думая о своем. – Но Филипп, он все-таки решил поехать с вами к этой Примадонне.
– Ни за что, хоть режь его на куски. Он весь в маму, – сказала Мария, продолжая поглощать фрукты. – Вместо этого он предложил нам отправиться с ним на цыганский праздник.
– К цыганам? Я правильно поняла? – спросила Анна, нахмурившись.
– Вот именно, на цыганский праздник. А точнее, праздник Мануш. Это цыгане из Богемии, они циркачи.
– Это он тебе рассказывал?
– Да, – ответила Мария, принимаясь за корзинку с клубникой. – Каждые десять лет они устраивают этот праздник, и всегда в разных местах. В этом году в Фино Морнаско недалеко от озера Комо. В начале праздника молодая цыганка исполняет танец с медведем. И твой мудрый сын утверждает, что это старинная традиция.
– С чего это Липпи стал интересоваться такими вещами?
– Под влиянием своей американской подружки. Она изучает этнографию или что-то в этом роде и готовит диплом по цыганским обрядам и обычаям.
– Это интересно, – сказала Анна.
– А почему бы тебе не поехать с нами?
– А что, хорошая идея, – загорелась она. – Хоть раз да побудем все вместе.
Глава 4
Огромный костер пылал во дворе заброшенной виллы, озаряя золотисто-красными отблесками ее барочный фасад и высокую стену ограды. Под раскрытым шатром, который напоминал о бродячем цирке и одновременно о каком-то живописном стойбище татар. На троне, богато украшенном каменьями разных цветов, сидела повелительница цыган, старуха без возраста, буквально утопавшая в парче и ожерельях. Пели скрипки, звенели цимбалы, и, сидя на толстых персидских коврах, цыгане подпевали заунывной песне на непонятном гортанном своем языке. Отблески огня освещали шатер, высвечивали лицо старой цыганки.
Анна, которая поначалу ожидала увидеть лишь обычный спектакль для скучающих туристов, все с большим интересом наблюдала этот разворачивающийся перед нею ритуал. Она ощущала на себе его глубокое очарование и какую-то языческую торжественность. Мария, Липпи и несколько их друзей безмолвно стояли рядом.
Звуки печальной песни постепенно затихли, и круг под навесом разомкнулся, чтобы пропустить девушку с огромным бурым медведем, у которого было кольцо в носу. Анна невольно залюбовалась восхитительным личиком цыганки, ее черными волосами, ее бархатистыми щеками и маленькими, еще детскими ушами с висящими на прозрачных мочках двумя гроздьями тонких золотых монеток. На девушке была пестрая юбка, не скрывавшая ее босых смуглых ног, и блузка с глубоким вырезом, едва прикрывавшая грудь и плечи. Медведь вразвалочку двигался рядом с ней, могучий и ленивый. Это был мощный зверь, ростом выше человеческого, с густой бурой шерстью. Он тряс головой, заставляя звенеть серебряные колокольчики на ошейнике, и время от времени высовывал свой влажный язык.
Прекрасная цыганка подошла к трону вместе со зверем, и повелительница протянула ей для поцелуя свою сухую темную руку, отягченную кольцами. По знаку девушки медведь тоже поклонился. Вновь заиграла музыка, и начался странный экзотический танец в кругу хлопающих в такт зрителей, в алых отблесках пылающего костра. Красавица и медведь танцевали с какой-то дикой завораживающей грацией. Острые когти зверя, способные разорвать быка, лишь слегка касались бархатистых щек девушки, которая кружилась вокруг него с акробатической легкостью, позвякивая серебряными колокольчиками своего украшенного разноцветными лентами бубна.
Ощущая на себе чей-то пристальный взгляд и уже догадываясь, чей это взгляд, Анна повернула лицо к трону и увидела глаза сидящей на нем повелительницы. Инстинктивно она сделала жест, привычный Чезаре Больдрани, сделала то, к чему он обычно прибегал в самые ответственные моменты жизни. Она достала из кармана жакета его часы с эмалевым циферблатом и невольно сжала их в кулаке. Этим она привела в действие пружину, запускающую музыкальный механизм, и мелодичные звуки «Турецкого марша» вдруг прозвучали в этом магическом круге. Анна вздрогнула и нажала на кнопку часов, остановив этим музыку. Но сигнал уже был услышан. Никто из стоявших рядом не обратил на него внимания, лишь повелительница уловила этот сигнал. Она подняла свою темную высохшую руку и показала на Анну, шепнув что-то мужчине, который стоял рядом с ней. Круг цыган расступился, и, повинуясь гипнотическому взгляду повелительницы, Анна двинулась по направлению к ней.
