Замки из песка (СИ) - Князева Анастасия

Но… По телу проносится еще один электрический заряд. Кровь в жилах стынет, превращается в снег. Почему она не сказала? Как могла быть со мной, зная, кто я? Или…

Месть? Появилась, чтобы заставить меня заплатить? Вернуть обратно бумеранг боли, запущенный мной в ту проклятую ночь?

Н-е-е-е-т! Не думай! Не смей так думать! Она не стала бы. Не стала бы. Мери. Я должен поговорить с ней. Сейчас же.

Вскакиваю с места и бросаюсь к двери, но чья-то рука успевает схватиться за ручку раньше. Это Магомед. Точно. Совсем забыл, что он здесь.

– Ты куда? – Бессмысленный вопрос. Мы оба знаем, какой на него будет ответ.

Отталкиваю друга, чтобы не мешал. Не сопротивляется. Отступает.

– Не натвори глупостей, – слышу у себя за спиной, а в голове звучит: «Самую большую ошибку я уже совершил…»

Игорь

Вытянувшись на холодной постели, пытаюсь притянуть к себе сон, хочу забыться, провалиться в другой мир и ничего не чувствовать. Не получается. Стоит только закрыть глаза, как воспоминания начинают сыпаться на меня неконтролируемым потоком. Подобно рогу изобилия, память хранит в себе столько «богатств», что начинаю терять рассудок.

Голоса. Они преследуют меня везде, куда бы ни отправилась, где бы ни было. Они всегда со мной, в моей голове. Жуткие, низкие, как из преисподнии. Они зовут меня. Называют по имени и рассказывают обо всем, что натворил. Они все помнят. Каждую деталь, каждый мой промах.

– Ты заплатишь, – обещают в миллиардный раз, а по телу проходит болезненная судорога. Грудная клетка словно уменьшилась в объемах, легкие вместе с сердцем вдавливаются в ребра, начинаю задыхаться. – Ты за все заплатишь...

Судорожно хватаю ртом воздух, чтобы обеспечить организму необходимую дозу кислорода. Дыхательные пути опаляют языки пламени. Они бегают по трахее, выжигая изнутри свой приговор. Чудовище. Монстр, не заслуживающий ничего хорошего.

Вскакиваю с места, будто от удара током. Комната перед глазами продолжает вращаться, а я не теряю надежды вырваться из плена, дойти до двери и скрыться. Не могу спать. Это выше моих сил. Страх, вот, что ждет меня там. Он идет по пятам, следит за каждым моим шагом. Шесть лет. Вот уже шесть гребаных лет я жарюсь в этом адовом котле, который самолично смастерил для себя. Пытаюсь найти в задворках сознания оправдание, копаюсь в дерьме, что наполняет меня, и не нахожу. Его нет. Не может быть. Я виноват. Виноват. Виноват!

Выбегаю из спальни, даже не обувших. Шаркаю по холодному полу босыми ногами, хватаюсь за стены, чтобы не упасть. Меня штормит. Бросает из стороны в сторону, будто последнего алкаша после хорошей пьянки. Даже пояс пижамных штанов доставляет дискомфорт. Обнаженный торс блестит от пота, холодные капли стекают по спине и впитываются в тонкую ткань.

Врываюсь на кухню, ступни скользят по кафелю, а я ни на что не обращаю внимания. Бросившись к раковине, открываю кран на полную мощность. Пью прямо так, без стакана. Глотаю. Часто. Жадно. Дико. Совсем как, умирающий от жажды, пленник пустыни, которому удалось среди бескрайних песчаных дюн отыскать долгожданный оазис с живительным источником. Подставляю голову под струю, чувствую, как холод обжигает разгоряченную кожу. Сознание проясняется, демоны отступают. Свобода. Милая, желанная... временная.

Вокруг снова тишина. Никто больше не достает, в ушах перестает звенеть. Выключаю воду и топаю в кабинет. Из высоких панорамных окон виднеется рассвет. Первые лучи сентябрьского солнца отражаются о зеркальные поверхности небоскребов, отбрасывая на улицы солнечных зайчиков. Они проносятся вдоль дорог, скрываются под автомобилями, одиноко едущими по делам. Город оживает, в отличие от меня. Я, все так же, остаюсь дышащим трупом, каким был всегда...

Свет не включаю. Отвык. В последние годы моей верной спутницей была Темнота. Она окружала меня всегда и везде, где бы ни находился, с кем бы ни был. Даже бегство заграницу ничего не смогло изменить.

Когда уехал в Америку, думал, смогу избавиться от нее, увижу, наконец, свет. Не вышло. Я слишком поздно понял истину. Тьма была не вокруг. Нет. Она внутри меня. В моей крови, в каждой клеточке организма. Она в моих глазах. И это уже навсегда. Поэтому не стал там задерживаться. Вернулся в Россию, буквально, через пару месяцев. Конфиденциально, в тайне ото всех. Преднамеренно не появлялся в обеих столицах, избегал всех возможных встреч с семьей. Не хотел никого видеть, мечтал обо всем забыть и жать нормальной жизнью, пока не встретил одного старого друга…

Без сил падаю на кресло, роняю локти на стол, пальцами ерошу короткие волосы. В висках продолжает стучать, но знаю, что никакие лекарства мне не помогут. Несколько мнут вообще не двигаюсь. Смотрю прямо перед собой, а глаза будто ничего и не видят. Только мелькают черно-белые кадры, как в замедленной съемке. Один за другим, проносятся передо мной и растворяются в холодных лучах восходящего солнца.

Забившись в угол огромной комнаты, которая по размерам превосходила всю нашу квартирку в старом покосившемся доме, осматривался по сторонам. Все вокруг казалось мне каким-то нереальным. Словно попал в параллельную вселенную, где у людей в домах бывают камины, а на огромных обеденных столах стоят вазы с фруктами и цветами. Я попал в мир, где нет запахов влажности, гнили или самогонкой, которую гонит соседка – баб Маша. Вместо этого, нос щекотали сладкие ароматы выпечки, долетающие с кухни, и запах натуральной кожи, которой были обиты диван и кресла. Это был мир, где мне никогда не удастся стать своим. Только, к сожалению, сея простая истина, дошла до меня много позже, когда было уже невозможно что-либо исправить…

Всего несколько часов назад я впервые встретился со своим отцом. Мужчина заявился в больницу, потому что его номер был последним среди исходящих в телефоне матери. Уже покойной. Она умерла прошлой ночью, так и не придя в себя. Отравление паленой водкой. Из всей компании, а их было четверо, она единственная умерла. Организм оказался слишком истощенным, не справился с ядом.

Почувствовал ли я что-либо, узнав о том, что остался один? Трудно сказать. К своим тринадцати годам, я успел привыкнуть к тому, что надо самому всего добиваться. Никто не станет помогать слабым, да они никому и не нужны. Можно часами сидеть на одинокой скамейке перед супермаркетом и смотреть на то, как люди выходят оттуда с огромными пакетами продуктов, слушая урчание голодно желудка. А можно поднять с места свой зад и начать действовать.

Этому меня научил Тимур – соседский сын, который был старше на три года. На тот момент он только недавно вернулся домой после года, проведенного в колонии для несовершеннолетних. Попался на очередной краже, когда пытался вынести из магазина бутылку дорого коньяка. Его поймал охранник и сдал ментам. Подобные истории происходили с ним не впервые, плюс, в школе отлично постарались. Директор и педагоги накатали на него такую характеристику, что суд даже слушать ничего не стал. Дали год реального срока. Тимур часто рассказывал мне о жизни на зоне, о том, какие там распорядки и как важно уметь постоять за себя. Незаметно, мы сдружились настолько, что стали почти братьями. А после того, как он спас меня от толпы разъяренных одноклассников, которые избивали меня на заднем дворе школы. Возникает вполне резонный вопрос: «За что?». Просто так ведь никого не бьют. Все верно. Меня избили за то, что был другим, отличался ото всех ребят из нормальных семей, где есть оба родителя, которым на тебя не наплевать. Моя же мать забила на меня чуть ли не сразу после рождения.

– Я не хотела тебя, – орала по пьяни так, что уши сворачивались в трубочки. – Думала, твой папаша-урод женится на мне, или, на худой конец, будет помогать деньгами. Но нет, – в этом месте обычно начинался поток мата. Мать не скупилась в выражениях, чтобы донести, какой я нежеланный ублюдок, а тот мужик – последняя скотина на земле.

Это по началу я плакал. Заливался слезами, умолял, стоя перед ней на коленях, чтобы не говорила так, чтобы не пила больше. Глупым еще был, наивным. Верил, будто моя любовь поможет ей вернуться к нормальной жизни. Слышал ведь, что у женщин бывает материнский инстинкт, что ради своего ребенка они готовы горы свернуть. Только одного я не учел. Он бывает лишь у нормальных женщин, которые любят своих детей, которые не желают им смерти…