Если бы я знал - Рейн Уайт
вижу, как ты медленно загибаешься. Я уже в феврале говорила: извини, что тоже подпортила ваши отношения, а если так
любишь ― позвони.
― Да не люблю я! ― огрызнулся Никита, вскидываясь. ―
И ты не виновата.
― Если бы… ― вздохнула Марина, но спорить не стала.
Что «если бы», Никита не понял: если бы она была не
виновата, или если бы он не любил. Он и сам не знал. Разве
любовь так разрывает на части? Это, скорее, эгоизм. И
возможно, в феврале действительно стоило позвонить, решить
всё и больше не мучиться, но Ник был обижен. Нет, не так ―
Обижен. С большой буквы.
Сдаться и кинуться к Джою после коробки с пиццей? О
нет, что вы, он выше этого, он гордый. Долбодятел он гордый и
обиженный ― вот точное определение. Однако когда оно
пришло в голову, когда ломка и здравый смысл возобладали, а
желание хотя бы увидеться захватило бесповоротно, было
поздно. Никита даже пару раз в мае бродил у Джоя под окнами, но зайти так и не решился. Дважды снова включал запись того
стрима, листая в серединку, где Джой миловался со своим
другом. Думал, раздражение вернётся, но не вернулось. Кроме
злости на себя и тщательно подавляемой агрессии не вернулось
ничего.
Блин, Никита даже список воспроизведения составил из
грустных песенок. Закинул туда ту самую, которую пел на
крыше, ещё парочку от той же группы, немного рока, немного
попсы… Брат, приехавший весной на каникулы, покрутил у
виска, посоветовав относиться ко всему легче, а этот шлак
вообще удалить.
― Я не знаю, кто и кому там у тебя не снится, но мне за
тебя стыдно, Ник, ― заявил Адриан-Андрей, в очередной раз
услышав из-за двери комнаты брата строчки пресловутой песни.
Никита завис где-то между бесцеремонностью и
нерешительностью, но когда пытался прощупать почву, получил
от Димки категоричное: «Джой? Лучше всех: работает, живёт, отдыхает. Он никогда не испытывал дефицит внимания и
положительных эмоций. А чего спрашиваешь?» С одной
стороны, это было похоже на камень в его огород, с другой, на
предупреждение: не влезай ― убьёт. Ему без тебя хорошо. И
Ники малодушно «не влезал». Даже когда решился, он всё равно
переложил ответственность на Джоя. Сделал первый шаг, целую
вечность пытался придумать, что подарить ему на день
рождения, пока не вспомнил о розе. Глупо было повторять идею
брюнетистого геймера, но ведь кроме цветка была коробочка с
подарком, с запиской…
Он считал себя рассудительным, умным, правильным до
мозга костей? Куда всё это делось? Полгода думать «как там
Джой», но молчать? Как и с подарком. Незачем было оставлять
записку, стоило просто принести подарок самому. Как Джой
поступил сегодня. Позвонил сам, никем и ничем не
прикрываясь.
Вот кто здесь умный и рассудительный, а Никита… он был
и продолжает быть трусом.
― Но я хотя бы признался, что скучал, ― выдохнул он, рывком поднимаясь с постели.
Никита не знал, как иначе назвать то, что он испытывает к
Джою. Как вообще называется чувство, когда тебя
выворачивает, если долго не видишь человека? Когда ломает?
Когда скручивает одновременно жуткий стыд, жгучее желание
увидеться и адское волнение? Когда готов разрушить себя за то, что слабак?
Тоска, пожалуй. Любовь, она же, наверное, другая.
Хотя сейчас Никита готов был признать и любовь, и всё на
свете, лишь бы завтра они действительно встретились. Хотя в то
же время понимал, что записка когда-то не сработала. Наверное, Джой вообще выкинул её не читая, иначе бы знал, что номер его
ещё весной был убран из чёрного списка. Как и все профили
соцсетей.
И что Нику было в принципе стыдно за свой дурацкий
порыв с блокировкой.
***
Когда к шести вечера Джой шёл на встречу, он до
последнего не верил, что Никита исполнит обещание, а не
заметив его у крыльца знакомого ресторана, даже усмехнулся: ну вот, что и требовалось доказать. Только Ники явился ―
догнал Джоя на углу дома, обежал и, останавливаясь перед ним, выдохнул:
― Привет! ― Он согнулся пополам, упираясь руками в
колени: отчаянно пытался отдышаться, потому говорил с
трудом. ― Я… прости… немного опоздал. Не рассчитал, что из
этого района… в общем, что оттуда дальше.
― Привет, ― кивнул Джой, пытаясь сдержать улыбку. Во-первых, обрадовался, во-вторых, Ники выглядел чертовски
мило. Или это
