Барбара Делински - Обманутая

— Да нет. Все матери в каком-то смысле любят своих детей. Это не значит, что они им нравятся или что они испытывают к ним уважение. Меня мучает то, что мы с Лидией едва знали друг друга. Помнишь время, которое я проводил со Скоттом, когда над ним нависло обвинение в изнасиловании? Я делал это не потому, что он твой сын или мой племянник, просто он мне нравится. Он хороший парень. Понимаешь, я тоже считаю себя хорошим парнем. Но только моей матери никогда не довелось узнать этого.

— Она знала это.

— При всех тех выкрутасах, которые я проделывал на протяжении многих лет?

— Она знала это.

— Она бы могла узнать, если бы у нас было больше времени. Лед между нами только-только начал таять. — И он снова почувствовал, как все внутри сжалось, что происходило с ним постоянно с тех пор, как он обнаружил Лидию на полу. — Это не должно было случиться так скоро, черт, почему так скоро?

Лаура ласково провела рукой по его спине. Он прижал ее к себе крепче, испытывая страх, что может потерять и ее.

— Это несправделиво, Лаура.

— Смерть всегда несправедлива.

— Нет, не всегда. Некоторые ощущают ее приближение и успевают завершить все дела, а она оставила столько незавершенного. Джеффа и меня, и того негодяя, который был моим отцом. Теперь после смерти Лидии я никогда не узнаю, кто он. — Теперь, когда она умерла, до конца выполнив свою часть сделки, он знал, что этот вопрос будет преследовать его вечно.

Лидию похоронили во вторник утром. Ее опустили в землю рядом с Вильямом Фраем, в простом резном гробу, который выбрал Кристиан. День был холодным и промозглым, стояла характерная для марта погода, и хотя могильный холм был покрыт роскошными еловыми лапами, обнаженные стволы берез и кленов создавали атмосферу запустения.

Это запустение пробуждало в Кристиане чувство бесконечного одиночества. Он стоял в первом ряду провожавших. Справа от него стояла Лаура, державшая его за руку, не заботясь о том, как это воспримут окружающие. Как ни удивительно, Дебра встала слева от Кристиана, и хотя с другой стороны от нее был Скотт, она прильнула к дяде, особенно когда он обнял ее.

Священник, читавший небольшую надгробную проповедь, был знаком с Лидией в течение многих лет. Кристиану было стыдно оттого, с какой искренней любовью и уважением он говорил о ней. Ему было стыдно и перед немногочисленными провожавшими, которые настолько любили его мать, что пренебрегли ветром, чтобы отдать ей последние почести. Некоторых из них он видел в доме, но были и другие, они утирали слезы, подходили к нему по завершении службы, пожимали ему руку и говорили о Лидии добрые и трогательные слова. Лаура стояла рядом, также принимая соболезнования и называя ему имена людей, а также рассказывая о том, что их связывало с Лидией.

Толпа постепенно начала редеть, и узкий ручеек людей заструился вниз по склону холма. Кристиан отослал Скотта и Дебру с Мадди. Потом он поблагодарил и проводил священника и снова вернулся с Лаурой к могиле, чтобы окончательно попрощаться. Тут он и заметил мужчину, стоявшего у толстого ствола клена, в стороне от всех остальных. Точно такого же роста и телосложения, как Кристиан, хотя гораздо более старый, он был облачен в темное пальто, идеально отглаженные брюки и начищенные ботинки. Его густые седые волосы резко контрастировали с темной одеждой, лицо было загорелым и обветренным.

У Лауры перехватило дыхание.

— Кто это? — спросил Кристиан. Столь живописного человека, отличавшегося аристократической красотой, Кристиан наверняка бы запомнил, если бы встречал раньше. На службе присутствовали посторонние — просто любопытствующие и репортеры, — но инстинкт подсказывал Кристиану, что этот человек к ним не относится.

— Это Гарри Холмс. Что он здесь делает?

Гаррисон Холмс III. Издатель «Сан Гемпширского округа». Вершитель справедливости всей долины Пионеров. Человек, который отравлял жизнь семье Фраев в течение последних трех месяцев.

— Неплохой вопрос, — ответил Кристиан, поворачиваясь к Лауре. — Спускайся вниз, а я выясню.

На лице Лауры был написан испуг, и в этом не было ничего удивительного. Холмс показал, что у него есть власть, чтобы причинить ей боль.

— Может, не надо на него обращать внимания?

Но Кристиан не мог так поступить. Последние два дня он провел горюя и отчаиваясь по поводу смерти Лидии. Он был готов к стычке. И если Гарри Холмс не был готов к тому, чтобы предоставить веские основания для осквернения могилы его матери своим присутствием, Кристиан не собирался давать ему спуску.

— Ступай, — крепко обняв Лауру, повторил он. — Я буду через минуту. — Он отпустил ее, и Лаура, хотя и нерешительно, направилась вниз.

Кристиан поднял воротник своего пальто и сунул руки в карманы. Холмс смотрел на него пристально, чуть ли не выжидающе. Кристиан двинулся к нему навстречу. Чем ближе он подходил, тем явственнее проступал возраст Холмса. И хотя на вид ему нельзя было дать восьмидесяти, под глазами у него были мешки, а на лбу под копной великолепных седых волос виднелись глубокие морщины. Годы подчеркнули прямоугольность его массивной челюсти.

— Надо иметь дьявольское самообладание, чтобы явиться сюда после того, что вы причинили моей семье, — произнес Кристиан, когда они оказались лицом к лицу.

Холмс не шелохнулся.

— Я не причинял твоей семье никаких неприятностей, — произнес он хриплым от старости голосом.

— Вы усугубили их. Ваш прислужник не передавал вам, что я вас искал?

— Передавал.

— Приличный человек нашел бы возможность позвонить.

— Я не приличный человек. Никогда им не был и никогда не буду.

— А моя мать была приличной женщиной, — свирепо втянул в себя воздух Кристиан. — Теперь ее нет, и я не хочу, чтобы вы здесь стояли.

Никак не отреагировав на враждебность Кристиана, Холмс устремил взгляд на могилу Лидии.

— Она была прекрасной женщиной. Достойной женщиной.

— Настолько прекрасной и достойной, что вы сочли уместным порочить ее семью.

— Прекрасной женщиной, — повторил Холмс, словно не слыша Кристиана. Отстраненный вид, появившийся на его лице, старил его. Он также заставил Кристиана на мгновение умолкнуть.

— Вы знали мою мать? — неуверенно осведомился он.

— Я знал ее, — ответил Холмс, все еще погруженный в собственные мысли.

— Когда вы познакомились?

— Много лет назад.

— При каких обстоятельствах? — В животе у Кристиана забурчало.

— Ты сообразительный. — Холмс посмотрел ему прямо в глаза. — Попробуй догадайся.

Кристиан тяжело сглотнул. Он вдруг начал различать некоторые тонкие детали — качество волос, форму глаз, форму ушей, плотно прилегающих к голове, — то, на что можно было бы не обратить внимания, если бы он каждое утро не видел того же в зеркале. Другие могли бы этого не заметить, хотя, как понял Кристиан, Дагган О’Нил заметил. Он увидел что-то знакомое в Кристиане. Но даже и тогда Кристиан мог бы отнести физическое сходство за счет чистого совпадения, если бы не еще кое-какие подробности. Подходил возраст Гарри Холмса. Его репутация донжуана. Лидия говорила о нем: «Слишком самоуверен, слишком выставляет себя напоказ, слишком любит спорить. Он хотел сломать устои. Это пугало меня». Все это было легко приложимо к Гарри Холмсу.