Анна Тодд - После
– О чем, черт возьми, ты думала, переехав из общежития, не сказав мне! – кричит она без долгих предисловий и вламывается в квартиру, не обращая внимания на меня.
– Ты не оставила мне выбора, – отчеканиваю я и сосредоточенно дышу, пытаясь сохранять спокойствие.
Она поворачивается и вперивается в меня взглядом.
– Что-что, прости? Как это я не оставила выбора?
– Ты угрожала не заплатить за мое место в общежитии, – напоминаю я, скрестив руки на груди.
– Таким образом я предоставила тебе выбор, но ты опять сделала неправильный, – парирует она.
– Вот тут ты ошибаешься.
– Послушай себя! Посмотри на себя в зеркало. Ты не та Тесса, которую я оставила в колледже три месяца назад. – Она машет рукой сверху вниз. – Ты споришь со мной, даже кричишь! У тебя есть совесть? Я сделала для тебя все, и вот ты здесь… все это бросила.
– Ничего я не бросила! У меня отличная стажировка, мне там хорошо платят. У меня есть машина и средний балл 4,0. Чего еще ты от меня хочешь? – кричу я.
Глаза загораются, и мама отвечает голосом, полным яда:
– Ну, для начала ты могла бы к моему приходу переодеться. Честно говоря, Тесса, ты выглядишь ужасно. – Оглядываю свою пижаму, а мама продолжает критику. – А это что… Ты теперь красишься? Кто ты? Ты точно не моя Тереза. Моя Тереза не будет шататься по квартире какого-то сатаниста в пижаме в пятницу вечером.
– Не говори о нем так, – сквозь зубы отвечаю я. – Я тебя уже предупреждала.
Мама хохочет, закатывая глаза. Ее голова откидывается от хохота, и я борюсь с желанием ударить по ее идеально накрашенному лицу. Мне сразу становится стыдно за такие мысли, но она слишком меня провоцирует.
– И кстати, – говорю я медленно, спокойно, словно между прочим. – Это не только его квартира. Это наша квартира.
После этих слов она сразу перестает смеяться.
Глава 92
Сколько себя помню, у мамы всегда было так развито самообладание, что мне всего несколько раз удалось ее удивить, но ни разу не удалось поразить. Но сейчас я чувствую, что она просто ошеломлена. Она выпрямляется, лицо вытягивается.
– Что ты только что сказала? – медленно спрашивает мама.
– Ты слышала. Это наша квартира, мы оба тут живем.
Для пущего эффекта становлюсь руки в бока.
– Вы не можете тут жить. Вы не можете позволить себе такую квартиру, – с издевкой восклицает она.
– Хочешь увидеть договор аренды? У меня есть моя копия.
– Ситуация хуже, чем я думала, – сообщает мама, глядя сквозь меня, как будто я не стою ее взгляда, а она просчитывает мою дальнейшую жизнь по собственной формуле. – Я знала, что ты дура и связалась с этим… парнем. Но ты оказалась такой идиоткой, что к нему переехала! Ты его даже не знаешь! Ты еще не видела его родителей. Может, потому, что тебе неудобно появляться с ними на людях?
Во мне закипает гнев. Смотрю в сторону, пытаясь собрать остатки самообладания, но меня распирает, не могу сдерживаться. Я бросаюсь в атаку.
– Как ты смеешь приходить в мой дом и оскорблять его! Я знаю его лучше, чем кто-либо, и он знает меня лучше, чем ты когда-либо знала меня! Я знаю его семью, отца, по крайней мере. Хочешь знать, кто его отец? Он – ректор CWU, черт возьми! – кричу я. – Это удовлетворяет твоим жалким требованиям?
Мне ужасно неприятно кичиться должностью отца Хардина. Но это именно то, что может на нее подействовать. Наверное, услышав мой срывающийся голос, Хардин выходит из спальни и озабоченно на меня смотрит. Встает рядом со мной, пытаясь оттащить от мамы, как и в прошлый раз.
– О, прекрасно! А вот и гвоздь программы! – глумится мама, грубо тыча в него пальцем. – Его отец не ректор! – с усмешкой восклицает она.
Я вся красная, лицо, мокрое от слез, но меня это не волнует.
– Это так. Шокирована? – спрашиваю я. – Если бы ты не была так озабочена своей ролью зашоренной стервы, ты могла бы поговорить с ним и выяснить все сама. Да, знаешь что? Ты даже не заслуживаешь того, чтобы быть с ним знакомой. Он дал мне столько, сколько ты никогда не смогла бы дать мне, и нет ничего, абсолютно ничего, что могло бы помешать нам быть вместе!
– Не говори со мной так! – кричит мама, подходя ближе. – Ты думаешь, раз купила себе модную маленькую квартирку и подвела глазки, так ты уже женщина? Дорогуша, не хочется тебя разочаровывать, но ты выглядишь, как восемнадцатилетняя шлюха, живущая с кем попало!
Глаза Хардина сужаются, но мама не обращает на него внимания.
– Лучше покончить с этим, пока ты еще чиста, Тесса. Посмотри на себя в зеркало, посмотри на него! Вы совершенно несовместимы; у тебя был Ной, он подходил тебе лучше всего, и ты поменяла его на… это! – она указывает на Хардина.
– Ной тут совершенно ни при чем, – говорю я.
Хардин крепко сжимает челюсти, и я мысленно прошу его сдерживаться.
– Ной тебя любит, и ты тоже его любишь, я знаю. А сейчас прекрати этот безумный цирк и пойдем со мной. Я верну тебя в общежитие, и Ной, конечно, простит тебя.
Она уверенно протягивает мне руку, как будто я сейчас ее возьму и пойду с ней.
Я сжимаю подол футболки кулаками.
– Ты с ума сошла! Правда, мама. Послушай себя! Я с тобой не пойду. Я живу тут с Хардином, и я люблю его. Не Ноя. Он много значит для меня, но только твое влияние заставляло меня думать, что я его люблю. Прости, но я люблю Хардина, и он любит меня.
– Тесса! Он тебя не любит, он будет с тобой ровно столько, сколько нужно, чтобы залезть к тебе в штаны. Очнись, девочка!
Она назвала меня «девочкой»! Это переходит все границы.
– Он уже побывал в моих штанах – и что! Он все еще рядом! – ору я.
И мама, и Хардин шокированно смотрят на меня, но потом на мамином лице выступает отвращение, а Хардин хмурится с симпатией.
– Скажу тебе только одно, Тереза. Когда он разобьет тебе сердце и тебе некуда будет идти… Лучше не приходи ко мне.
– О, не стану, поверь мне. Именно поэтому ты всегда будешь одна. Ты больше не имеешь надо мной никакой власти, я взрослая. Просто потому, что ты не могла контролировать отца, ты пытаешься контролировать меня!
Я тут же жалею, что это сказала. Упоминать отца сейчас низко, слишком низко. Прежде чем я успеваю извиниться, чувствую, как мамина рука бьет меня по щеке. Неожиданность действует сильнее, чем сам удар.
Хардин встает между нами и кладет руку ей на плечо. Мое лицо горит, я кусаю губы, чтобы не расплакаться.
– Если вы не свалите на хрен из нашей квартиры, я вызову полицию, – предупреждает он.
От его спокойного тона у меня мурашки бегут по спине, и я замечаю, что и мама дрожит: она тоже боится.
