Очарованный - Джиана Дарлинг

Рука, обнимавшая меня за талию, переместилась так, что он мог провести своим гладким, обтянутым кожей большим пальцем по моей щеке, и прижался лбом к моему. Морщины на его лбу разгладились, когда он закрыл глаза и вздохнул, как человек, искупивший свои грехи Богом.

Когда он отодвинулся на дюйм и посмотрел мне в глаза, его взгляд вспыхнул яростью внутреннего пламени.

— Но услышь меня, когда я скажу, что время прошло. Мне больше не нужно, чтобы ты меня спасала, и твоей семье тоже. Ты достаточно страдала и сражалась. Пришло время отказаться от своей святости и меча, потому что, если что-то когда-нибудь снова придет за нами, то расплачиваться за это буду я, я возьму в руки копье. Я больше никогда и никому не позволю прикасаться к тебе. Видишь ли, моя красавица, ты научила меня тому, что нужно, чтобы стать героем, так что я буду готов, если когда-нибудь снова придется надеть мантию.

Его большой палец продолжал двигаться по моей щеке, вытирая слезы, как только они текли с моих век. Икота поднялась к моему горлу, предвестник тяжелых, раздутых рыданий, от которых все мое тело сотрясалось дрожью и вздохами.

Александр держал меня, пока я плакала, прижимаясь к его груди так сильно, что я могла чувствовать устойчивый, тяжелый стук его сердца о грудную клетку. Именно этот ритм наконец успокоил меня, потому что он напомнил мне, что Александр был величайшим человеком, которого я когда-либо знала, но более того, в его груди жил темный, опасный зверь, который вырвется на свободу, если кто-нибудь попытается нас поиметь снова.

И я бы никогда не сделала ставку против этого зверя.

Я знала, что он защитит меня от вреда.

— Я собиралась сказать, — прошептала я сквозь сопли и слезы, мой голос был таким хриплым, что казалось, будто я говорю через набитый ватой рот. — Как ты думаешь, мы обретем наше счастье навсегда? Я имею в виду, что произойдет после этого?

Было что-то крайне трогательное в том, как Александр поднял мой подбородок своими большими руками, их сила была тонко ограничена так, что они могли нежно коснуться моих влажных щек, собирая мои слезы. Его лицо было наиболее серьезным, каким я его никогда видела, черты тяжелые и почти суровые, когда он смотрел на меня сверху вниз, но мое внимание привлекли его глаза. Они были широкими, темными и светлыми, равномерными, как солнечный свет, пробивающийся сквозь грозовые тучи, и были такими искренними от любви, что у меня перехватило дыхание.

— Что будет после этого? — размышлял он, взяв мои руки в свои и методично кусая подушечки каждого пальца, прежде чем поцеловать каждую костяшку. — После этого мы правильно перевезем тебя в дом. Мы положим твои книги в библиотеку, твою одежду рядом с моей в нашем шкафу, а твой портрет рядом с моим в Зеркальном зале. Я пойду на работу в город, ты пойдешь на работу, куда бы тебя это ни привело, и мы оба будем возвращаться сюда домой друг к другу. Мы уже женаты. — Александр прижал свой пухлый рот к огромному канареечно-желтому бриллианту на моем безымянном пальце левой руки. — Но я вижу в нашем будущем настоящий медовый месяц, где бы ни пожелала моя невеста. И дети. Когда мы будем готовы, столько детей, сколько ты готова мне дать.

Слезы снова лились, но я никогда не могла думать о нашем выкидыше без них. Тогда было неподходящее время и место для рождения ребенка, но опустошение все еще было вполне реальным. Сознание того, что у меня снова появился шанс родить ребенка с яркими серыми глазами Александра и великолепным британским акцентом, наполнило каждое пустое пространство внутри меня однозначной радостью.

— Но пока, — сказал Александр, и озорная ухмылка искривила левую сторону его твердого рта. — Мы должны вернуться в дом, чтобы я мог сделать тебе очень запоздалый свадебный подарок и подарок на ранний день рождения.

Быстро и без усилий Александр вытащил меня из седла и перевернул обратно на себя.

— Если ты хочешь попытаться отогнать меня обратно в конюшню, пожалуйста, — мягко продолжил он, крошечный изгиб его рта скрывал его высокомерное веселье. — Проигравший, конечно, будет наказан. Думаю, порка хлыстом звучит уместно, не так ли?

Еще до того, как он закончил говорить, я уехала, Гелиос прыгнул в такое плавное движение, казалось, что мы скатились с холма в долину так же легко, как вода из ручья. Мой смех был высоким и запыхавшимся, когда я прижалась туловищем к теплому телу Гелиоса, уткнулась носом в его милую гриву и поскакала через поместье, никакие демоны или монстры не преследовали меня, только человек, который, как я всегда знала, нашел бы меня, если бы я побежала.

Тем не менее, каким-то образом, вероятно, благодаря почти четырем десятилетиям верховой езды, Александр поравнялся со мной, ухмыляясь, как невинный мальчик, которым он никогда не был, а затем быстро настиг меня с громким, освобождающим возгласом радости.

Он сильно избил меня, придя в конюшню на две минуты раньше меня, а затем снова сильно избил меня хлыстом, пока я прижималась к тому же камину, у которого он когда-то заклеймил меня. Он держал мою задницу, когда наконец вонзился в мой влажный, сжимающий жар, его большой палец впился в плоть над моим клеймом, как будто он мог переименовать меня одним только прикосновением.

Именно эта мысль и вера в то, что он сможет, сломали раздутую печать на моем оргазме.

Я все еще тяжело дышала, мои руки обвили шею Александра (единственное, что удерживало мои трясущиеся колени от падения), когда он начал смеяться своим великолепным, раскатистым смехом прямо в мою шею.

— Что? — спросила я, потянув его за волосы, чтобы увидеть его сморщенное, счастливое лицо. — Почему ты смеешься?

Властное пожимание плечами.

— Мне разрешено смеяться, не так ли?

— Да, — медленно согласилась я. — Просто ты делаешь это не очень часто.

Его веселье сменилось чем-то гораздо более интимным, когда он нежно укусил меня за подбородок.

— У меня такое ощущение, что теперь все изменится.

Я сияла, глядя на его лицо, и он цокнул мне языком.

— Мы оба увлечены. Я надеюсь, что у Риддика крепкий желудок, потому что он не очень любит публичные проявления привязанности. Большинство британцев этого не выносят.

— Хорошо, что ты наполовину итальянец.

— Хорошо. — Он резко шлепнул меня по заднице, снова разжигая ожог