Венди Уэкс - Бестселлер по случайности

В сердце поднялась паника. Расправил крылья инстинкт, призывающий «бороться или бежать». В сознании пулями застучали мысли, руки сжались в кулаки. А потом, слава тебе Господи, вернулось умиротворяющее оцепенение. На сей раз Кендалл не упала в обморок, хотя все вокруг словно потемнело и потеряло четкость. Ни она, ни Кэл не шевельнулись, но Кендалл почудилось, что пропасть между ними стала еще шире.

Одна мысль вырвалась из водоворота безысходности и пробилась на поверхность затуманенного сознания — ей не нужно принимать меры, совершенно не нужно.

Кендалл заглянула в глаза Кэлвина и прочла в них нетерпение. Ему хотелось поскорее расстаться с ней и жить в свое удовольствие.

Только Кендалл больше не интересовали желания Кэлвина Эймса. Впервые со дня их встречи, то есть за двадцать пять лет, она не чувствовала себя обязанной его ублажать. Захочет — ляжет перед телевизором и будет смотреть шоу Опры или снова залезет в кладовку за едой. Если Кэлу нужен ответ, это еще не значит, что она должна его давать. Наоборот, чем сильнее он давит, тем сильнее хочется сопротивляться.

— Я подумаю, — тихо сказала Кендалл, мысленно благодаря Господа за оцепенение. — Наверное, тебе стоит собрать вещи.

На лице Кэла отразилось полное замешательство. Очевидно, во время репетиций он не счел нужным представить себе ее ответы. Впрочем, с воображением у Кэлвина всегда было туго.

Кендалл медленно встала из-за стола, ушла в гостиную, устроилась в любимой ямке на диване и, завернувшись в старое покрывало, щелкнула пультом. Заставка к шоу Опры заглушила шорох и шуршание, которыми сопровождались сборы Кэлвина, его шаги на лестнице и грохот двери гаража. Все, уехал…

Кендалл переключилась на шоу Кристен Колдер, транслировавшееся из Чикаго. Ведущую называли новой Опрой. Гостьями шоу были две женщины: одна успела отсидеть за то, что покалечила распускавшего руки мужа, другая утопила в бассейне машину, которую муж подарил любовнице.

«Правильно, девочки!» — одобрила Кендалл из своего теплого кокона. Она сама в нынешнем состоянии не смогла бы не только наказать Кэла, но даже до кладовки дойти.

В тот момент ей вообще не хотелось шевелиться.

Глава 6

Если доктор скажет, что жить мне осталось шесть минут, я не стану горевать — я стану печатать быстрее.

Таня Мейсон сидела в тишине трейлера за обшарпанным кухонным столом. Впрочем, тишина была относительная. Из одной комнаты доносился заливистый храп мамы, причина которого, как всегда, крылась на дне бутылки спиртного.

Из второй комнаты слышалось сопение девочек и скрип старой кровати, занимавшей бóльшую ее часть. Вот закончит Таня главу, уляжется между ними, поспит часа три-четыре — и вперед, на утреннюю смену в закусочную «Даунхоум» на Южной Тридцать четвертой улице, а после обеда — на вечернюю смену в прачечную «Либерти».

Трейлер освещался лишь настольной лампой, которую она поставила на стол, и лунным светом, сочившимся сквозь некогда бежевые, а теперь посеревшие от табачного дыма занавески. На кухне курила мама, она же полушутя называла свое окно живописным, хотя единственным живописным объектом за ним была крышка канализационного отстойника, сохранившегося с шестидесятых годов.

Обычно, несмотря на усталость — после двух смен она кормила дочерей, делала с ними уроки и укладывала спать, — Таня садилась писать с удовольствием. Свое творчество она считала единственным шансом не только обеспечить себе и девочкам нормальную жизнь, но и хоть на время отрешиться от бесконечных проблем.

В Таниных книгах люди, подобно ей, в одиночку сталкивались с трудностями, но в отличие от нее находили себя, настоящую любовь, а потом жили долго и счастливо.

Каждую ночь, работая над сюжетом, Таня ликовала вместе со своими героинями, вместе с ними влюблялась в благородных героев, которые не только добивались их расположения, но и не боялись ответственности. Не боялись, в отличие от неблагородного безответственного Кайла П. Мейсона; он женился на ней, зачал Лоретту, потом Кристал, а едва начались проблемы, смотал удочки и вернулся к своей первой любви — гоночным машинам, которые ему порой доверяли ремонтировать.

Но сегодня слова не шли. Стоило закрыть глаза и представить своих героев, как перед мысленным взором вставало перекошенное от боли лицо Кендалл.

В глубине трейлера послышался сухой кашель — из спальни выбралась Труди Пейн. Седая, сморщенная, сейчас она выглядела куда старше своих пятидесяти с хвостиком. Таню она родила в шестнадцать; возможно, и знала имя ее отца, однако называть упорно отказывалась.

Таня видела мамины фотографии, сделанные до того, как у нее «поперло пузо», но ни одной более поздней. Будь под рукой фотоаппарат, вполне могла бы получиться хроника превращения Труди в развалину.

Пожалуй, Тане следовало радоваться, что Труди не сделала аборт или не бросила ее. Каково растить ребенка одной, Таня знала не понаслышке. Только она вкалывала как проклятая и утешалась творчеством и мечтами, а Труди больше привлекали алкоголь, сигареты и мужчины, ряды которых поредели, едва она начала стареть.

— Не видела мои сигареты? — Голос Труди всегда напоминал скрежет палки по гравию, а сейчас в нем постоянно слышались плаксивые нотки.

Таня вгляделась в мать. Голубые глаза поблекли, кожа погрубела. Волосы постоянно осветлялись перекисью и давно потеряли естественный цвет. Даже при менее ярком освещении никто бы не поверил, что эта женщина лишь на год старше Мэллори, — Труди казалась чуть ли не столетней!

— Что, оглохла? Спрашиваю, сигареты не видела? — разозлилась Труди.

— Не видела, — ответила Таня. — Ты так кашляешь, что лучше бы тебе никогда их не найти.

— Вечно умничаешь! А сама оказалась в той же дыре, что и я. — Труди с вызовом взглянула на дочь и налила себе виски. — Я за целых три дня ни стаканчика не пропустила, так что не смей на меня так смотреть!

— Ах, мама! Спиртное тебе хоть раз в жизни помогло?

Труди пригубила янтарную жидкость.

— Дай мне расслабиться! Я слово держу: когда нянчусь с девочками, трезва как стекло. Но постоянно на жизнь трезвыми глазами смотреть не желаю.

Спорить Таня не стала: какой смысл обсасывать все в тысячу первый раз? К матери она переехала лишь после того, как та пообещала не пить при Лоретте и Кристал. Когда росла Таня, Труди не считала нужным идти на такие жертвы.

— Что-то ты про конференцию почти не рассказываешь… Зачем только твои надутые подружки с тобой якшаются?