Моника Айронс - О, Коломбина!
Диего стоически перенес оскорбление. Его мать происходила из индейского племени кяманчей. Поэтому его наружность была полна горделивости индейцев и аристократизма испанских колонистов. От матери ему также передалось умение не выказывать никаких эмоций на своем лице.
Любой, кто знакомился с ним, через несколько минут разговора убеждался в том, что имеет дело с очень сильным человеком.
Тут появилась Фернанда, неся кофейник, полный свежесваренного кофе. Она забрала пустые тарелки, не проронив ни слова и будто не замечая троих мужчин.
— Она меня пугает, — сказал Алехандро, когда Фернанда ушла. — Потому что напоминает мне женщин, которые вязали у подножия гильотины во время французской революции. Когда нас погрузят на телеги и повезут на казнь, Фернандита будет сидеть там и вышивать герб рода де Эспиноса на наших саванах.
Эстебан ухмыльнулся.
— До меня им и дела не будет. Я — простой сельский житель, и именно там и должен сейчас находиться.
— Ну еще несколько дней, — стал умолять его Алехандро. — Для дяди это так важно.
— Думаю, что это важно не для дяди, а для тебя, — сказал Эстебан, погрозив ему пальцем. — Ты просто хочешь, чтобы мы занимали его, пока ты будешь заниматься всякими глупостями.
— Ты ошибаешься, — ответил Алехандро, улыбаясь. — То, что я собираюсь делать, это умность, а не глупость.
Он пришел на остановку водного автобуса.
Луиза все не приходила. Может быть, она уехала из отеля, села в самолет, и тогда они больше никогда не встретятся…
Вот она!
— Быстро, — сказал он, схватив ее за руку, водный автобус как раз собирается отчалить.
Он быстро провел ее на борт лодки, будто боялся, что она вот-вот передумает, нашел ей место и молча примостился рядом, наблюдая, как она радуется чудесным видам.
Луиза до сих пор не могла понять, как она решилась на такое. Пакуя черное атласное бикини, она говорила самой себе, что делает это напрасно, потому что на самом деле никуда не собирается. Она снова и снова бормотала это себе под нос, надевая сарафан, а потом ноги сами собой вывели ее из номера и пошли прямиком к пристани.
И вот теперь она сидит рядом с ним, теплый ветер овевает ее лицо, играет волосами и уносит прочь все боли и проблемы. Яркий свет солнца делает его глаза невероятно глубокими, словно омуты, в которых можно утонуть…
От остановки водного автобуса было совсем недалеко до пляжа, и сердце Луизы радостно забилось, когда она увидела впереди золотой песок и белоснежную полоску прибоя.
Алехандро взял напрокат огромный зонт и воткнул его глубоко в песок, чтобы тот не упал.
Когда Луиза вышла из раздевалки, одетая в бикини и очаровательное парео из прозрачной ткани, он уже расстелил под зонтом полотенца и ждал ее. Его глаза не отрывались от нее, пока она шла к нему, снимала парео, обнажая стройные и длинные ноги. Задержав дыхание, она ждала его реакции…
— Где твой солнцезащитный крем? — спросил он.
— Мой крем?
— С такой светлой кожей он просто необходим.
— Но я никогда не обгораю… — запротестовала она.
— Это потому, что во Франции совсем нет солнца. По крайней мере, того, что я зову настоящим солнцем. А здесь тебе нужен крем. Пойдем в магазин.
Прекрасно, сердито думала она, пока он тащил ее за собой в пляжный магазинчик, и это — вся реакция на мою внешность!
В магазине он купил ей солнцезащитный крем и большую соломенную шляпу. Луиза отчаянно возражала против нее, пока он не нахлобучил ей эту шляпу на голову. Только под зонтом он разрешил ей снять это сооружение.
— Нанеси крем на все тело, — проинструктировал он ее.
— Ты мне не поможешь?
— Конечно. Я намажу тебе спину и плечи.
И он поступил именно так, как сказал, и не сделал ничего большего. Спина и плечи. Вот так.
А потом он сидел и ждал, пока она покрывала кремом тело. Конечно, подумала она, он верен Амели и не собирается воспользоваться подходящим случаем. Ну что же, можно назвать Амели счастливицей.
Так что же тогда он здесь делает? Может быть, ему просто нужна женская компания, чтобы напоминать о женщине, по которой он скучает.
Эта мысль почему-то расстроила Луизу. Счастливица Амели, снова подумала она.
— Теперь можно поплавать, — сказал он. — Но немного, пока ты постепенно не привыкнешь к солнцу.
— Я словно на прогулке с отцом, — возмущенно сказала она.
— А он водил тебя на пляж?
— Нет, — грустно улыбнулась она. — Только на скачки, и потом, у него была масса других дел…
— Разве он никогда не хотел просто провести с тобой время?
— Нет, — ответила она через секунду. Время тратилось исключительно на брата, который был весь в отца. — Он говорил, что со мной скучно, потому что я не умею развлекаться.
— Твой отец говорил тебе это? — возмутился он, и она снова почувствовала, как и прошлым вечером, что нашла первого в своей жизни сочувственного слушателя.
— Ну.., он сам был большим ребенком, и поэтому любил веселиться по-своему.
— Тогда сегодня ты будешь веселиться на полную катушку, — торжественно провозгласил он. — Я буду твоим папочкой, и мы будем плавать, играть в мяч, есть мороженое на палочке. Короче, все, что угодно.
— Здорово, — выдохнула она в ответ.
Схватив ее за руку, он побежал к морю, где стал брызгать на нее водой. Она тоже брызгалась и думала, что никто другой не мог бы быть меньше похожим на ее «папочку».
Потом они гуляли под руку по кромке воды, и он снова заставил ее надеть шляпу. Они присели отдохнуть на большой камень, выдающийся в море. Луиза опустила ноги в воду и стала болтать ими.
— Берегись крабов, — мимоходом сказал он.
Она громко взвизгнула и быстро подтянула ноги. А он начал хохотать.
— Ах ты, врунишка!
Она принялась пихать его, а он пытался уклониться от ее ударов, но не мог, потому что ослаб от смеха. Где-то в середине потасовки исчезла ее шляпа, сдутая шаловливым ветром в море.
— Так там есть крабы на самом деле или нет? — спросила она, вглядываясь в воду.
— Конечно, нет, иначе я не разрешил бы тебе опускать ноги в воду.
— Ну подожди. Моя месть будет страшна, — сказала она, и они медленно пошли обратно.
Он отвел ее в ресторанчик на пляже и усадил под навесом, а сам вошел внутрь, быстро оглядевшись вокруг. К его облегчению, он увидел лишь одно знакомое лицо. Хосе был сыном одного из садовников графа, и сейчас, во время университетских каникул, подрабатывал в этом заведении. Алехандро улыбнулся ему и пробормотал несколько слов на карибском диалекте. Несколько банкнот сменили владельца.
Как только это закончится, не будет больше никакого обмана, пообещал он себе. Я стану открытым и честным, так же, как и она. Любовь к ней изменила меня.
