Сьюзен Кросленд - Опасные игры
Джорджи привела с собой трех человек, которых знала еще по работе в «Вашингтон пост» и «Базар», еще двоих она нашла в «Тайм» и «Ньюсуик». Джорджи дала каждому из пяти свой раздел, за который он отвечал головой, и назначила соответствующую зарплату. Персонал отплатил ей полной лояльностью и беспрекословным подчинением ее авторитету.
Все сотрудники Джорджи быстро поняли, что хотя она часто обращалась к ним за помощью, на самом деле Джорджи была из тех редакторов, которые держат все в своих и только в своих руках. Ни одна статья или фотография не могла быть напечатана в «Уорлд» без одобрения Джорджи. Если Джорджи что-то отвергала, решение можно было считать окончательным. Хочешь — соглашайся, не хочешь — ищи себе другое место. В любом случае у сотрудников «Уорлд» было не много времени на споры: девяносто шесть страниц с иллюстрациями и информацией, способной захватить читателя, должны были раз в неделю ложиться на стол главного редактора, прежде чем их отправляли в типографию. И, конечно, не менее важно было захватить внимание рекламодателей. Это было решающим фактором для финансовой жизнеспособности массового издания. Редактор высокого уровня был дополнительной составляющей успеха.
Сначала в журналистских кругах высказывался определенный скептицизм относительно решения Кернона назначить женщину редактором «Уорлд»: не изменит ли это лицо журнала, повернув его к мелким темам? Однако этого не произошло. Джорджи крепко взяла власть в свои руки. Благодаря связям Хьюго она давно уже была на дружеской ноге с теми, кто делает политику, и с представителями прессы, которые тоже играют немалую роль в жизни общества. Джорджи, как никто другой, хорошо знала, что политики и пресса сцеплены между собой, легко переходя от любви к ненависти: каждый нуждался в другом.
Когда Джорджи начала свою деятельность в «Уорлд», Хьюго был, как всегда, щедр на советы. Он помогал жене не только в смысле политических контактов, но и присматривал за тем, как она подавала материал. Джорджи созванивалась с ним по крайней мере один раз в день.
Но, когда звезда Джорджи начала догонять в своей яркости его собственную, Хьюго стал менее щедро передавать ей свои связи. Со временем он начал получать определенное удовольствие от просчетов «Уорлд».
Джорджи злилась на мужа. Однако в тех случаях, когда она понимала, что Хьюго был прав, ее раздражение как рукой снимало. Джорджи не была большим любителем качать права, ее интересовал успех. Это сделало ее хорошей ученицей. С каждым днем дела ее шли в гору.
Ральф Кернон не вмешивался напрямую в работу редакции, он лишь ставил Джорджи в известность, когда что-нибудь особенно ему не нравилось.
— У вас мужской характер, Джорджи, — любил повторять Кернон. — Женщины обычно принимают все близко к сердцу. Но только не вы.
Джорджи посмеивалась про себя над его убежденностью, что женщины все принимают близко к сердцу.
Она была уверена, что ее разум всегда победит эмоции.
В соответствии со своим новым положением Джорджи перебралась в шикарные апартаменты на площади Грацци. Дом находился в нескольких кварталах от резиденции мэра Нью-Йорка. Художник по интерьерам постарался на славу. Квартира выглядела шикарно.
И Джорджи и Хьюго получали достаточно денег, чтобы перед ними никогда не вставали финансовые проблемы. У них, казалось, вообще не было проблем. Оба были единодушны во мнении, что деньги нужно вкладывать в конкретные вещи, которые можно посмотреть и пощупать, например, дома, а не в акции и ценные бумаги.
Все, кроме самой Джорджи, были поражены тем, как быстро ей удалось увеличить и без того огромный тираж «Уорлд». Журнал всегда можно было увидеть в вестибюлях самых шикарных отелей, теперь же он занял постоянное место на столах всех сколько-нибудь серьезных политиков. Через два года после назначения Джорджи редактором «Уорлд» в гостиных Нью-Йорка и Вашингтона уже можно было услышать «Джорджи и Хьюго» так же часто, как «Хьюго и Джорджи». Все это произошло за девять лет после первой встречи Хьюго и Джорджи на «Ореоле».
Конечно, Хьюго гордился карьерой жены, но постепенно его стало раздражать то, что в Вашингтоне часто слышалось: «Джорджи и Хьюго». В тот вечер, который закончился их безобразной ссорой, Хьюго услышал это дважды.
Запершись после ссоры в гостиной с бокалом виски с содовой, Хьюго сидел, тупо уставясь в пространство и не замечая ничего вокруг. Минут через пятнадцать Хьюго решил, что достаточно успокоился, чтобы подняться к Джорджи в спальню. Но рука его, лежавшая на диване, была крепко сжата в кулак.
6
— Ублюдки, — пробормотал Хьюго, отрывая листок с бюллетенем «Ассошиэйтед Пресс», который ему передали по факсу.
Со времени их ссоры с Джорджи прошло уже три дня. Наутро Джорджи улетела в Нью-Йорк первым рейсом, и с тех пор супруги всего один раз поговорили по телефону.
В эту пятницу Хьюго не пошел в офис. Он остался писать свою колонку дома. «Ньюс» была утренней газетой, и поэтому номер верстали как можно позже днем или вечером, чтобы в выпуск вошли комментарии последних событий. Но, когда Хьюго писал обзоры, а не комментарии к горячим новостям, он мог сдать статью и пораньше. Няня с детьми должна была приехать вечером на поезде, а Джорджи обычно прилетала последним авиарейсом, после того как «Уорлд» был сдан в печать.
На большом столе Хьюго стоял компьютер с дисплеем и клавиатурой, лазерный принтер и модем, пересылавший по телефону в редакцию все, что написал Хьюго. Тут же стоял телефакс.
Хьюго еще раз перечитал листок с сообщением, который держал в руках.
«Член Британского парламента убит бомбой, подброшенной в его машину. Мистер Джон Марсден, член парламента, был убит на месте, как только открыл дверь своего автомобиля, припаркованного перед домом в Челси. Мистер Марсден собирался посетить свой избирательный округ. В результате взрыва пострадала пятилетняя дочь Марсдена. Девочка доставлена в больницу св. Фомы с ранениями ноги и головы. Ее состояние вызывает серьезные опасения. Будучи членом промышленного Комитета Палаты общин, мистер Марсден неоднократно подвергал критике новое направление политики правительства, поощряющее создание совместных предприятий в Северной Ирландии. Скотленд-Ярд пока затрудняется сообщить, каким образом была подброшена бомба, но высказывается мнение, что бомба была приведена в действие с помощью дистанционного управления, когда член парламента выходил из дома, куда он заехал после заседания палаты, чтобы позавтракать в кругу семьи в день рождения своей дочери. ИРА[1] взяла на себя ответственность за этот теракт».
