Эмма Ричмонд - Больше чем счастье
— Случилось? Ничего.
— Не обманывай, Мелли, — настаивал он, не повышая голоса, — что-то тебя огорчило. Что?
— Да ничего. Ей-Богу, ничего, — упорствовала она. Улыбаясь, подошла к Чарльзу и положила руку ему на плечо. — Честное слово. У меня был небольшой спазм. Сейчас все прошло.
— Точно?
— Совершенно.
— Мы можем остаться дома…
— Да нет, правда, все хорошо, нечего суетиться. Ты ведь говорил, что мы идем на обед и будем все время сидеть. — По-прежнему улыбаясь, она провела рукой по лацкану его пиджака. — Ты выглядишь не элегантно, а сногсшибательно. — Безупречный вечерний костюм сидел на нем как перчатка — ни складочки, ни морщинки.
Беспокойство в его глазах сменилось озорством, и он отвесил ей молчаливый поклон.
— Я должен заглянуть в казино, — объяснил он, — пришлось надеть смокинг. Ты не против, я на несколько минут?
— Обманщик, — пожурила она его добродушно. — Проводишь меня домой и иди себе спокойно.
— А ты меня неплохо изучила. — Выставив перед собой согнутую в локте руку, он ждал, когда она возьмет за нее.
— Экипаж подан, миледи.
Дверь им открыла Фабьенн. Мелли со злостью подумала, что она, вероятно, увидела, как они подъехали, и выскочила первая, чтобы скорей поздороваться с Чарльзом.
— Дорогой! — деланно воскликнула она. Вежливый поцелуй в щеку превращался в пламенное объятие, если за дело бралась Фабьенн. Мелли крепко прижала руки к бокам. Вечер едва ли станет удачным, если она с ходу обругает хозяйку, хотя сдерживалась она уже с трудом. Совсем не обращая на нее внимания, чертовка Фабьенн потащила за собой Чарльза, сознательно стараясь их разъединить. У нее ничего не вышло. Он умел вести себя, если требовалось, не менее нагло, чем хозяйка. Ловко высвободившись из ее цепких рук, он обнял Мелли, будто желая ее защитить.
— Bonsoir, Fabienn, — вежливо поздоровался он и закрыл за собой дверь. — Са va?[17]
Небрежно дернув плечом, она сказала нечто неопределенное и провела их в гостиную. Пришли они явно последними, и Мелли смущенно улыбнулась, увидев, что в комнате расположились знакомые ей четыре супружеские пары, а затем, вслед за Чарльзом, поздоровалась с каждым за руку. Ее всегда изумляло, что все здесь здороваются за руку каждый раз, даже если виделись только что. Она знала, откуда пошел этот обычай. Но если рукопожатие действительно доказывает, что вы не прячете за спиной кинжал, то, выходит, французы куда больше озабочены этим, чем другие народы, кроме, может быть, итальянцев.
— Что за ехидная улыбочка? — спросил, приближаясь к ней, Дэвид, когда они переходили в столовую. — И позвольте сообщить вам, что вы расцвели, как чудный цветок.
— Позволяю и благодарю.
— А теперь, прошу вас, объясните мне, почему вы улыбались? — настаивал он, подвигая ей стул и усаживаясь рядом.
— Так, думала о ножах, — отшутилась она.
— О конкретных ножах или ножах вообще? — не отступал он. — Намечаете будущие жертвы, Мелли? Так, интересно, кто же станет первым? Моя дражайшая супруга? — с любопытством наблюдая за ее реакцией, он обрадовался, увидев, что она растерялась. — Думаете, мне неизвестно, как она относится к вашему мужу? Полагаете, я ничего не вижу и не слышу? Я все знаю, Мелли, подмечаю многое из того, что кое-кому хотелось бы скрыть от меня.
Испугавшись, что он намекает на них с Чарльзом, она осторожно поинтересовалась:
— Например?
— Ну, например, что Чарльз не решается послать Фабьенн к черту. А значит, и вам лучше от этого воздержаться. Она боится, — продолжал он мягко. — Будьте снисходительны, а? Вы можете себе это позволить, поверьте.
— Чего же она боится?
— Боится стареть. Ее время уходит, и сколько я ни твержу ей, что женщина за сорок привлекательней двадцатилетней девчонки, — она мне не верит. Жаль, правда?
— Да, — согласилась она. Ощущая смутную вину за то, как она обходилась с его женой, и ругая себя за глупость, она тихо попросила: — Не сердитесь на меня.
— Ну что вы, Мелли. Вы добрая. Даже слишком добрая, для тутошней своры.
Улыбнувшись ей еще приветливее, он повернулся, чтобы ответить другой соседке.
Чарльз сидел слева от нее, рядом с ним расположилась Фабьенн, и, когда подали суп, Мелли с облегчением занялась едой, прислушиваясь к мерно журчавшей застольной беседе.
«Самый обычный разговор, — внутренне усмехаясь, думала она. — Без дорогих туалетов и побрякушек они станут заурядной компанией, которая может свободно собраться когда угодно и где угодно. В любых слоях общества». Вдруг она отчетливо вспомнила, как однажды ее мама, вернувшись после очередного вечернего бриджа, сказала: «Одни и те же разговоры, Мелли. Одни и те же скучные люди!» Люди есть люди, независимо от того, какая у кого профессия и к какому они принадлежат классу, просто у некоторых правильней речь и лучше одежда. Жизнь делается интересной, когда встречаешься с яркой личностью, узнаешь много нового. «Если, конечно, рядом с тобой не живет Чарльз», — довольно подумала она.
Все еще сохраняя в памяти его поцелуй, Мелли благодарно кивнула официанту, который забрал у нее пустую тарелку и поставил перед ней другую. Чарльз беседовал с сидевшим напротив него человеком по имени Себастьян, совсем не обращая внимания на Фабьенн, и тогда Мелли вдруг стало жаль ее. Дэвид по-прежнему беседовал с другой соседкой, а потому она могла спокойно прислушиваться к смеси французских и английских фраз. Ее страшно заинтересовали неожиданно долетевшие до нее обрывки разговора. Она поняла, что это касается их дома и Жан-Марка, которые, как она и догадывалась, вовсе не были выиграны в покер. Мелли не смогла расслышать всего, что обсуждали Чарльз и его собеседник, потому что их разделял стол, и они были вынуждены говорить негромко, но она поняла, что это выдумка, которую, вероятно, пустил гулять по свету ее муж, чтобы заинтриговать окружающих. Или хотел похвастаться? Зачем? Она не знала. Не знали и остальные. Она могла понять, почему он не сказал правды им, но зачем скрывает от нее? Странно. Хочет, чтобы она приняла его за более азартного игрока, чем он есть. Или, чтобы доказать, что может позволить себе еще больше, чем говорит? Она видела и так, что он не беден, иначе он вел бы иной образ жизни. И, кроме того, он был неизменно щедр, когда покупал ей одежду и вообще позволял тратить много.
— Почему вы такая серьезная? — донесся до нее с противоположного конца стола удивленный женский голос, и, вздрогнув от неожиданности, она взглянула на жену Себастьяна.
— Ой, извините меня, Виктуар, я задумалась. — Ей нравились Виктуар и ее муж, из здешней публики ей пришлись по душе немногие, и в первую очередь эти двое. Оба они были лет на десять старше Мелли и удивительно добрые.
