Линда Ховард - Непорочная белизна
Ей необходимо было подумать. К сожалению, мысли были слишком пугающими, чтобы размышлять спокойно.
Форма была Прайсу явно мала. У него не оказалось бумажника. Что бы он там ни говорил, теперь Хоуп была уверена, что пятно на его штанине — след крови, но он не был ранен. На запястьях у него были кровоподтеки — от наручников? И у него не было пистолета.
Впрочем, теперь был. Ее.
Глава 6
Еще оставалось ружье. Хоуп оставила на столе мясо и пошла в спальню отца. Она взяла со стойки ружье и вздохнула с облегчением, почувствовав его вселяющий уверенность вес. Хоуп заряжала оружие еще вчера, но в нее так надежно вдолбили правило "Всегда проверяй свое оружие", что она автоматически оттянула затвор — и уставилась в пустой патронник.
Он разрядил его.
Хоуп начала судорожно искать патроны: он наверняка их где-то спрятал. Они были слишком тяжелые, чтобы носить их с собой, да у него и не было карманов. Но едва она успела проверить пару мест, как услышала звук открывающейся двери и в страхе выпрямилась. Что же теперь делать?
По радио сказали, что трое заключенных были на свободе и один из них чрезвычайно опасен. Два шанса против одного, что он не был тем самым чрезвычайно опасным.
Итак, он забрал ее пистолет, разрядил ее ружье, ни в одном, ни в другом случае не предупредив ее. Судя по всему, он взял форму одного из погибших помощников шерифа. Какого черта диктор не предупредил людей, что один из преступников может разгуливать в форме помощника шерифа?
Прайс слишком умен, чтобы попасть в тюрьму из-за какого-нибудь мелкого преступления, а если бы и попал случайно, то уж не стал бы совершать такую глупость, как побег. Как правило, обычные преступники необычайно глупы. Прайс не был ни обычным, ни глупым.
По ее собственным наблюдениям, вероятность того, что она оказалась в снежном плену вместе с убийцей, стала практически стопроцентной. А что еще могло означать выражение "чрезвычайно опасен"? Вряд ли преступника назвали таким за то, что он украл чей-то телевизор.
— Хоуп? — позвал Прайс.
Она быстро поставила ружье на место, стараясь двигаться бесшумно.
— Я одеваюсь в папиной комнате, — Хоуп хлопнула выдвижным ящиком, чтобы подкрепить свои слова звуковым эффектом. Затем нацепила на лицо улыбку и вышла из комнаты. — Ну что, совсем замерз?
— Почти, — ответил он, скидывая куртку и вешая ее на крючок.
Тинк стряхнул со своей шкуры на пол килограммов пять снега и бросился приветствовать Хоуп после продолжительной десятиминутной разлуки, она машинально обругала его за то, что он наследил, но, погладив его, испортила эффект своих нравоучений. Она пошла за шваброй и тряпкой, изо всех сил надеясь, что выражение лица не выдаст ее. Скулы свело от напряжения, улыбка больше походила на гримасу.
Что же ей делать? Какой у нее выбор?
В настоящий момент, надо полагать, особой опасности не было. Прайс не знал, что она слушала радио и подозревает его. У него не было причин убивать ее — она обеспечивала его пищей, кровом и сексом.
Хоуп побледнела: она не сможет позволить ему дотрагиваться до себя. Просто не сможет.
До нее долетели звуки из кухни; Прайс готовил себе кофе, чтобы согреться. У нее затряслись руки. Боже! Ей было так больно, что казалось, она рассыплется на куски. Никогда в жизни ее не тянуло так к мужчине, даже к Дилану. Она согрела его своим теплом, спасла ему жизнь, и на каком-то изначальном, примитивном уровне теперь он принадлежал ей. За коротких двенадцать часов этот человек сфокусировал на себе все ее мысли и эмоции. И может быть, — о Господи! — может быть, она носила в своем чреве его ребенка!
Он смеялся вместе с ней, подшучивал над ней, занимался с ней любовью. Он был таким нежным и внимательным, и даже после всего того, что она узнала о нем, то, чем они занимались, можно было назвать только любовью. Хотя, конечно, небезызвестный сексуальный маньяк Тед Банди тоже был бесконечно очаровательным мужчиной со всеми женщинами, которых потом насиловал и убивал. Хоуп всегда считала, что прекрасно разбирается в людях, и все, что она до сих пор видела в Прайсе, говорило о том, что он порядочный и приятный человек, из тех, кто мог бы быть тренером команд Молодежной лиги или танцевать во всех отношениях приличный тустеп. Он даже с юмором выложил перед ней все свои "анкетные данные" и пригласил ее на свидание, как будто собирался остаться в ее жизни надолго, стать ее частью.
Либо для него это была большая игра, либо он настолько талантливо вживался в образ, что сам верил в то, что говорил и делал. Хоуп вспомнила, как выражение его лица вдруг стало тяжелым и пугающим, и поняла, что он не был актером.
Он был опасным преступником.
Она должна была его задержать, просто обязана. Но от одной этой мысли Хоуп пронзила такая боль, что она чуть было не застонала вслух. Раньше она никогда не понимала женщин, которые помогали своим мужьям или любовникам скрываться от закона, но теперь она знала, почему они это делали. Мысль о том, что Прайс проведет почти всю свою жизнь в тюрьме и, быть может, в ожидании смертного приговора, была невыносимой. И в то же время она не могла сидеть сложа руки, зная, что кто-то может погибнуть, если дать ему уйти.
Возможно, она ошибалась. Возможно, собиралась совершить самый нелепый поступок в своей жизни. По радио не сказали, что все помощники шерифа, ехавшие в этом автобусе, погибли, сообщили, что погибли только двое. Но также ничего не было сказано о том, что один из помощников пропал без вести, а уж это наверняка было бы в новостях.
Теперь Хоуп пыталась ухватиться за соломинку, и она прекрасно это понимала. Сушившаяся на перилах форма была мала Прайсу, и невозможно было отыскать ни одной убедительной причины, почему он поменял свою форму на другую, неподходящую по размеру. Прайс был беглым заключенным, а не помощником шерифа.
Нужно было сделать так, чтобы он не подозревал о том, что она в курсе происшедшего. Пока не восстановят электроснабжение, телевизор вряд ли заработает, а когда она в следующий раз пойдет в ванную, то вытащит из радиоприемника батарейки и спрячет их. Все, что ей оставалось делать, — это периодически проверять телефон и, как только восстановят связь, дождаться возможности сообщить обо всем в департамент полиции.
Она должна работать головой, тогда все будет в порядке.
— Хоуп?
Она вздрогнула, и сердце забилось в панике Прайс стоял в дверях, смотрел на нее и, казалось, сверлил ее взглядом. Она схватила швабру и чуть не уронила ее.
— Ты меня напугал!
— Вижу.
Он спокойно подошел к ней и взял из ее рук швабру Хоуп невольно отшатнулась и почувствовала, что задыхается. В маленькой комнатке для стирки белья он казался огромным, и его плечи полностью перекрывали дверной проем. Она наслаждалась его мощью и силой, когда они занимались любовью, но сейчас была охвачена ужасом от абсолютной беззащитности перед ним. Нет, она не собиралась с ним драться, но должна была быть готова к худшему. Лучше всего, конечно, просто убежать если такая возможность представится.
