Кира Буренина - Маска счастья
Маска счастья (Рассказы)
Маска счастья
Я с отвращением смотрела в окно – такое ощущение, что сидишь в колодце, и только можно увидеть голубой лоскуточек неба – наше трехэтажное здание совсем затерялось среди высоких слепых стен окружающих домов.
Наш «колодец» глубок и тенист даже в самый солнечный день. Отчаяние и тоска захлестывали меня, как утлое суденышко девятый вал. Вот почудилось, будто окно приблизилось ко мне, словно приглашая распахнуть заскорузлые рамы и перебросить свое тело за подоконник. А как же родители? Они так будут горевать – и окно вновь отодвинулось назад.
Я действительно не хочу причинять страданий своим родителям – бывшим археологам, романтикам до мозга костей, перекопавшим в поисках стоянок первобытных людей не одну тонну земли и песка от Урала до Средней Азии и осевшим теперь в выстроенном собственными руками деревянном «дворце» в Карелии. Они и там делают удивительные находки, сдают их в местный краеведческий музей, пишут необыкновенные письма-монографии своей непутевой дочери в Москву.
Мое воспитание было весьма своеобразным – родители привыкли любить меня на расстоянии. До четырнадцати лет меня опекали две бабушки – бабушка Лена и бабушка Оля.
Бабушка Лена, на самом деле моя прабабушка, сохранила до самой смерти ясный, трезвый ум, необыкновенную красоту и фрейлинский шифр, которым гордилась больше всего.
Родом из обедневшего, но знатного дворянского семейства, выпускница Смольного института, бабушка Лена рано вышла замуж за героя полковника, причем по взаимной и страстной любви, получила почетное звание фрейлины двора Ее Императорского Величества и оставалась ею вплоть до рождения дочери. Прадедушка погиб во время Первой мировой войны, кроме дочери у прабабушки никого не осталось, и она уехала в подмосковное имение.
Непостижимо, но лихие тридцатые годы, сталинские репрессии обошли прабабушку стороной. Может, причиной тому была ее жизнь, посвященная детям, – до глубокой старости она руководила школой, где и учителя и ученики с равным трепетом относились к ее знаниям, благородству души и несгибаемой воле. А может быть, моя бабушка, комсомолка Олюшка, оградила свою мать от страшных сталинских лагерей.
Настоящий «красный дьяволенок», бабушка Оля свято верила в идеалы мировой революции, успела выйти замуж и овдоветь, и больше уже замуж не вышла. Бабушки сообща воспитывали моего отца, а потом меня. Я росла без сказок – рассказы бабушки Лены о быте дворянских семей, генеалогия основных дворянских родов открывали мне настоящую российскую историю. А бабушка Оля вместо колыбельных пела мне на ночь комсомольские песни, рассказывала о героях Гражданской войны, о великом светлом будущем, которое ожидает народы.
Когда мне исполнилось четырнадцать, бабушки Лены не стало, и наш дом опустел. Бабушка Оля часто хворала, она вся как-то съежилась, постарела, и из бескрайных песков очередной пустыни были срочно вызваны мои родители-археологи. Тот факт, что у них незаметно выросла дочь, озадачил их невероятно, они как-то совсем перестали ориентироваться во времени и представляли меня все еще пятилетней крохой с большим белым бантом в волосах.
Разлучаться им не хотелось, но пришлось – теперь в экспедициях поочередно пропадали то мама, то отец. Но когда кто-нибудь из них бывал рядом, о чем только не было переговорено! Мои родители словно старались наверстать упущенное время общения и рассказывали, рассказывали… Загадочный мир древних курганов, этруссков и скифов прочно занял свое место в моем сердце, нимало не потеснив ни бесконечного почтения к царской фамилии и дореволюционному российскому укладу жизни, ни ностальгической любви к «красным дьяволятам».
После смерти бабушки меня стали брать в экспедиции. Об археологической экспедиции нельзя рассказать – в ней надо побывать, подышать тем воздухом, порадоваться и погоревать вместе со всеми, и набить огромные кровавые мозоли на руках.
А дальше – МГУ, археология. Бесконечно счастливые годы. Мне до сих пор снятся сны, навеянные впечатлениями от наших экспедиций – керамика раннеземельческих племен Средней Азии, украшенная простыми узорами розовой и красной краской по золотистому фону; удивительные находки, хранившиеся в днепровских курганах – женские статуэтки, медная кухонная утварь…
Потом все исчезло – прекратили финансирование, закрыли темы. Родители нашли себя в снежной Карелии, а я осталась между небом и землей со смешной профессией «археолог» и недописанной диссертацией. Два языка, выученные еще в детстве, знание машинописи мне очень пригодились в новой жизни. Одна благословенная контора сменялась на другую, постепенно я превратилась в секретаршу Таечку. О моем археологическом прошлом никто не знал, да мне и самой с трудом верилось, что когда-то были экспедиции, настолько круто изменилась моя судьба. Да, недостойной оказалась я своих славных предков! Все они были Личностями с большой буквы, но, как говорится – в семье не без урода.
Нынешняя фирма оценила мои способности и усидчивость, повысив звание и оклад. Теперь я – «Специалист по реализации и обработке информации». Проще говоря, второй эшелон, следующий за победным первым, состоящим из моих более удачливых и уверенных коллег, заключающих контракты, получающих за них премии. Мне же достаются отслеживание платежей, сверки технических спецификаций, ночные звонки в дальневосточные порты, отгрузки и, конечно же, рекламации. Меня знают на всех предприятиях отрасли – начиная от инженера отдела внешнеэкономических связей и ниже, в то время как мои «звездные» коллеги имеют дело с «генералами» – гендиректорами и президентами фирм.
Обеденный перерыв закончился, я нажала неприметную черную пипочку настольной лампы, и маленькое солнышко золотым кружком легло на заваленный факсами, записками и прочей бумажной дребеденью стол.
Каждый день я прихожу к девяти, пишу письма, обзваниваю клиентов, перевожу факсы. Изредка до меня доносятся сведения о международных археологических экспедициях, снаряжаемых какими-то фондами и ассоциациями, где мелькают имена моих сокурсников, но это все так далеко… Золотая, звенящая романтическая пора прошла, и невидимый гигантский нож четко отсек территорию, в пределах которой мне допускается передвигаться…
Мне двадцать восемь, я живу в центре Москвы в двухкомнатной квартире. Моего заработка хватает на удовлетворение основных потребностей и некоторых прихотей. У родителей своя жизнь. Все мое прочее окружение отличается некой аморфностью, киселеообразностью, неуверенностью и противоречивостью – «скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты». Да и зачем обращаться к друзьям, когда тебе тяжело – непременно услышишь ответ: «А кому сейчас легко?» Театры, музыка, книги – вот и все, что мне остается.
Два года назад в моей жизни появился Максим – идеальный человек, за которого я бы хотела выйти замуж. Он спокоен, терпелив, очень сдержан и не зациклен на сексе. Но… женат. Стыдно признаться, чего я только не придумывала, чтобы почаще бывать с ним – искала возможность общаться по деловым вопросам, приписывала нашему знакомству давние кармические связи… Чувство долга не дает ему уйти из семьи, и это повергает меня в дикую депрессию!
В моей душе поселилась некая пустота, ощущение бесцельности проживаемых лет, поэтому гулкость нашего колодца кажется единственным избавлением. Как по закону математики минус, умноженный на минус, вместе дают плюс, так и мне кажется, что соединение двух пустот даст хоть какой-то результат. За мой черный сплин взялась коллега Инна – ей почему-то кажется, что я нуждаюсь в ее опеке. Она звонит, вечно тащит меня куда-то с собой – то в театр, то на дачу. Сегодня Инна молча протянула мне визитную карточку, на которой изящной вязью были выведены имя и фамилия. Слово «психотерапевт» сразу бросилось в глаза:
– Что я, псих, по-твоему! – вскипела я.
– Это же классный врач, – стала убеждать меня Инна, – справится с твоей депрессией в два счета.
Я продолжала протестовать, но Инна не сдавалась:
– Он тебе сам позвонит завтра. Надо выкарабкиваться, Тая.
На следующий день поздно вечером раздался телефонный звонок.
– Это Таисия? – с непонятным азартным интересом спросил мужской голос.
– Да, слушаю! – неприязненно ответила я.
– Вас беспокоит Вадим Ефимович, психотерапевт. Прошу прощения за поздний звонок, но я только что вернулся с консультации, – жизнерадостно сообщил мне доктор.
Я молча взглянула на часы – половина двенадцатого.
– Ваш телефон мне дала Инна, – чтобы окончательно развеять мои сомнения, добавил психотерапевт.
– Да, я знаю, – постаралась я придать своему голосу нотки приветливости.
– Нет ли у вас желания встретиться со мной и поговорить? Скажем, завтра?
