Сьюзен Айзекс - Волшебный час
— А где была Роза?
— Она убирается и стирает каждое утро, потом идет домой… У нее малышка. Гладит, возвращается около шести, чтобы прибрать в кухне после моей готовки — чистит кастрюли, протирает пол, забирает мусор, и все такое. Потом остается на обед: моет посуду и накрывает стол для завтрака.
— Миссис Робертсон, я не хотел бы вас смущать, но в полицейском дознании нам приходится задавать некоторые прямые вопросы.
— Валяй.
— Случалось ли, чтобы мистер Спенсер имел сексуальные отношения в какой-либо другой комнате, кроме собственной спальни?
— После обеда я обычно ухожу. Так что, насколько мне известно, он мог заниматься этим в сауне, или в студии, или в винном погребе. Но клянусь, в моей кухне этого не случалось. Я бы в момент об этом догадалась. Никому, даже хозяину, даже самому Господу Богу не разрешается безобразничать у меня в кухне. Понял, Стив?
— Понял.
— Вот и славно.
Местные копы — парни из полицейского управления Саутхэмптона Виллидж — огородили место преступления по периметру. Один из них, похожий на бандита, которого моя бабушка непременно бы назвала дылдой, заглянул в нашу палатку у дальнего края бассейна, где мы поглощали сэндвичи с Мэриэн Робертсон. Он спросил:
— Стив Бреди — есть такой?
Я поставил кружку с кофе на стол.
— Там какой-то тип пришел. Узнал об убийстве и весь трясется. Говорит, он твой брат.
Я отправился объяснить Рэю Карбоуну, какое отношение Истон имеет к Саю. Он как раз ухватил треугольный сэндвич и с подозрением его рассматривал, пытаясь сообразить, с паштетом он или нет.
— Можешь выйти на секундочку? — спросил я.
Рэй брякнул сэндвич обратно на тарелку.
Зеленая в белую полоску палатка, в которой мы сидели, была трехгранной. Думаю, так, для разнообразия, для всяких эксгибиционистов или для тех, кто любит спрятаться от солнца или ветра. Она находилась на расстоянии трех метров от мелкого края бассейна, как раз там, где копы могли бы спокойно перекусить. На достаточном расстоянии от места преступления, позволяющем, беззастенчиво уничтожая провиант из холодильника Сая, не притворяться, что его труп — всего лишь сбившийся коврик.
— Послушай, Рэй, там снаружи мой брат — его зовут Истон. Хочет меня видеть.
— Пусть зайдет, посмотрим, — сказал Карбоун. Здесь, под сенью дома Сая Спенсера, он неожиданно превратился в самого гостеприимного хозяина Лонг-Айлэнда. Даже сделал широкий жест рукой, мол, милости просим. А потом переспросил:
— Истон?
— Ага.
— Что ж это за имя такое, Истон?
— Понимаешь, моя мать родилась в Сэг-Харборе. Это ее девичья фамилия. Янки [16]иногда так поступают.
— Я думал, ты ирландец.
— Мой отец — ирландец. А что до моего брата…
— Чем он занимается?
— Всем понемножку. Ничего выдающегося.
— Например?
— Продавал «ягуары», я свой у него купил. Потом пытался торговать дорогой недвижимостью. Подрабатывал в модных магазинчиках.
— Ты имеешь в виду, что он так и не выбрал для себя определенной роли? Отчего же?
— Да я и сам — маргинальная личность. Какого черта мне еще за других отдуваться?
Тем временем там, в палатке, парни все еще копошились вокруг стола с провизией из холодильника Сая.
— Рэй, будь добр, отвяжись на время с этим психоанализом. Я хотел бы сначала закончить с братом. Это имеет прямое отношение к делу.
— К делу? Твой брат?
— Угу. Я, собственно, этого и не скрывал, когда мне позвонили из управления, просто забыл тебе сказать. Истон работал на Сая. В общем, три-четыре месяца назад он оказался без работы: это с ним случается время от времени. Так вот, узнав, что Сай собирается снимать большой кусок «Звездной ночи» в Ист-Хэмптоне, Истон каким-то образом выхмурил приглашение на одну из благотворительных тусовок. Короче, его представили Саю, и он наплел мэтру, как, мол, он тут родился, вырос и всех знает и может оказаться полезен. Саю он приглянулся, он нанял Истона. Предполагалось, что Истон будет чем-то вроде связующего звена с местной публикой. Думаю, для того, чтобы задешево подготовить хорошую почву для начала съемок. Истон выполнил свою задачу настолько хорошо, что Сай решил использовать его и в дальнейшем.
— Что, у них возникли трения?
— Нет. Все шло хорошо. Это-то и есть самое хреновое: наконец-то мой брат нашел дело, которое его не только интересует, да еще и получается. Сай даже назначил его одним из ассистентов режиссера, знаешь, имена которых появляются в титрах. Не в начале, а в конце. В общем, рано или поздно кто-нибудь из наших с ним все равно побеседует. Я просто говорю тебе все это потому, что в отделе все помешались на этике и прочем дерьме.
— Что, если это сделает Робби? — Думаю, Рэй рассмотрел, какую рожу я состроил. — Стив, Робби неплохой парень. Хотя, конечно, самодоволен до тошноты.
— Он неуравновешен.
— Ты не прав, он в порядке, а если нет — дай ему шанс исправиться. Будете работать в паре. Увидишь, все получится. Он на самом деле — орел. Во всяком случае, будет лучше, если твоим братом займется кто-то, кто не является твоим лучшим другом. Не возражаю, если ты поприсутствуешь при этом. Молча. — Он помолчал. — Слушай, а у твоего брата, что называется, с психикой все в порядке?
— Да что ты! Он-то и есть тот самый слабоумный идиот, который схватил ружьишко и разнес Сая в щепу, потому что Сай стал чем-то вроде фигуры ментора-наставника, а у Истона — такая низкая самооценка, что любой человек, проявивший к нему уважение и оказавший ему содействие в самоактуализации, оказывается ipso facto [17]лишенным ценности и должен, следовательно, отправиться к праотцам.
Я недурен собой. Истон — просто красавец. И хотя мы очень похожи, я напоминаю ирландского копа, а он — англиканского адвоката. Другими словами, мой брат — белее, «англосаксонистее» и «протестантистее» [18], чем я. Он просто утонченная версия меня: и глаза поголубее, и нижняя челюсть поквадратнее, и волосы лучше лежат. К тому же росту в нем ровно шесть футов. Ну а я — бледный слепок с него, я пониже. Всегда меня это бесило, потому что девушки или там женщины постоянно интересуются: а какого ты роста? Ответить, что во мне шесть футов — обман, ответить как есть — пять футов, 11 дюймов и пять восьмых [19], — тут уж и вовсе кретином покажешься.
Истон стоял на посыпанной гравием дорожке недалеко от ступенек главного входа. На этот раз на нем не было свойственного ему облачения: ни яркого блейзера, ни свитера пастельных тонов, в которых он походил на изнеженного праздностью саутхэмптоновского аристократа еще больше, чем настоящий аристократ. Темно-серый костюм с неподражаемым шотландским галстуком. Я отметил, что его кожаные ботинки, отсвечивающие в мягком свете фонарей, невыгодно оттеняли его посеревшее лицо. Был ли он огорчен? Даже при плохом освещении я увидел: более чем. Восковая кожа. Красные глаза — скорее не от слез, а оттого (и подойдя поближе я убедился в этом), что он тер глаза, будто бы не в силах поверить в происшедшее.
