Галия Мавлютова - Спаси и сохрани любовь
– Мужчинам нельзя дарить острые предметы, – заявила Егорова, пробегая взглядом витрину с ножами, портсигарами и зажигалками.
– Это японцам нельзя дарить острые предметы, а китайцам – часы. Часы – символ смерти, китайцы могут отправить подарок обратно, – возразила Инесса, размышляя, что можно подарить Бобылеву. Часы или нож. Жизнь или кошелек. Да не нужен Робинзону подарок. Никакой. Он никого в лицо не узнает. У него же в голове другой файл установлен.
– Вообще нельзя дарить острые предметы. Никому. Острые предметы – к ссоре и дракам, – категоричным тоном заявила Егорова.
– Конечно, если ты выкидной нож подаришь, тогда точно кто-нибудь подерется. До крови. Вот что сделаем: давай выберем шуточные подарки. Типа приколемся. Гришанкову можно подарить тапочки. Махровые. И непременно белые. – Инесса представила Колино лицо, разглядывающее прикольный подарок.
– Какая ты бессердечная, Инесса, – вскричала Егорова, – подарки должны быть элегантными и приятными. Прикольные подарки и сувениры можно дарить только на вечеринках.
В воздухе повеяло скандалом. Производственный шопинг угрожал разрывом. Инесса срочно пошла на попятную.
– Маринка, тогда давай накупим вина! Много-много вина.
Девушки остановились возле винной галереи. Витрины от пола до потолка были уставлены бутылками разных размеров.
– Вино тоже нельзя дарить, – тоном знатока отвергла рациональное предложение Егорова.
– Почему? – нечеловеческим голосом взвыла Инесса.
Она взвыла довольно сумрачно, покупатели заметно заволновались, оглянулись, замедлили шаги, но, увидев, что ничего сногсшибательного не происходит, снова ринулись дальше, спеша избавиться от лишних денег, видимо, деньги здорово мешали им при ходьбе.
– Подумают, что ты заподозрила всех в алкоголизме. Сейчас все повернуты на здоровом образе жизни, – горячо запротестовала Егорова.
Инессе пришлось согласиться. Гришанкову спиртное противопоказано. Капля этанола убьет Колю. И Блинова с Егоровой останутся вдовами на выданье.
– Тогда не знаю, что и кому дарить, – Инесса энергично подтянула голенище ботфорта повыше.
– Инесса, тебе не идет этот костюм, абсолютно. Ты в нем сама не своя, – сердито буркнула Егорова, – ты в нем на себя не похожа. Просто великолепное зрелище для тридцатилетних ипохондриков.
Понятное дело, Маринка срывала зло, но Инесса обиделась: зря, зря, зря старалась. Зеркало обмануло. Оно явило миру другую женщину. Что нужно сделать, чтобы одежда носилась значительно дольше? Ухаживать за ней? Нет. И еще раз – нет. Выход один – не покупать себе новую одежду. Просто и ясно. Главное, не выпячивай себя. Ходи хоть до второго пришествия в привычном облачении. И ты будешь счастлива. Можешь сосуществовать с окружающим миром в полном согласии.
– Он не идентичен твоей внешности, ты предъявляешь окружающим не себя, а свой костюм. Одежда существует отдельно от тебя. Есть ведь другие способы выделиться, – нравоучительным тоном изрекла Егорова.
Инесса молча наливалась праведным гневом. Она не верила своим ушам. Три дня назад на кухне Инесса учила Егорову жизни. Совершенно бесплатно. А могла бы деньги брать за консультации, ведь великолепно учила, даже наслаждалась процессом. А Марина безутешно рыдала на Инессином плече. Дело в том, что Маринку никто не хочет брать замуж, все мужчины хотят с ней только спать. Ровно одну ночь, и ни секундой больше. А чтобы насчет жениться, нет, никто не желает брать на себя обязательства, дураков мало на белом свете. Инесса весь вечер обучала Маринку светским манерам, делилась с подругой секретами, дескать, мужчины иногда хотят кушать, они не все время сексом занимаются. Приятно, когда сама учишь других. А сейчас Егорова посягнула на сокровенное – она решила сделать замечание по поводу неправильно выбранного Инессой имиджа.
– Егорова, да как ты смеешь? – рассвирепела Инесса, но тут же закрыла рот, припомнив шипящего водителя грузовика.
Он точно так же открывал рот, злобно шипел, изрыгая проклятья и крякая, но не икал и не хрипел. Нет, этого не было.
– А что? Тебе можно учить других, а другим нельзя и слово сказать, – вполне резонно припомнила Егорова основное правило светского обхождения.
В ее словах скрывалась страшная правда. Инесса вспомнила, как ей было стыдно на площади Восстания в этом костюме от Версаче, как она старательно избегала встречаться взглядом с людьми, выталкиваемыми подземным чревом на поверхность. Подспудно Инессе хотелось приобрести причастность к высшему обществу. За один день. Она наивно полагала, что, надев необыкновенный костюм, мгновенно попадет в сливки общества. Прямо в его гущу. Кажется, не попала, утонув в собственных сомнениях. Но она не совершила ничего преступного, наивная Инесса возмечтала поразить мужское воображение. Она стремилась окунуться в мир Сергея, чтобы слиться с ним в одно целое. Пусть не телом, всего лишь образом мыслей, одеждой, внешностью. Имиджем, в конце концов.
– Егорова, кончай трепаться. Я влюбилась. Хотела удивить Его. Ничего подлого я не совершила. И не собиралась. Если девушка хочет соблазнить мужчину – это разве грех? – Инесса подхватила Егорову под руку.
– Не грех, не грех. Успокойся. Ну что, сразила мужчину? Убила наповал? Влюбленная ты наша, – пробурчала Марина откуда-то снизу.
– Фокус не удался. Факир был пьян. Пошли в отдел игрушек, а то мы поссоримся.
Никаких подарков они в тот вечер так и не купили. Марина обиженно хлюпала носом, видимо, у Егоровой насморк на нервной почве образовался, а Инесса весело жеманилась, наталкиваясь на любопытные взгляды. По Гостиному двору бродила толпа. Казалось, никто ничего не покупает, все только болтаются без дела и глазеют по сторонам. Из Гостиного девушки вышли разгоряченные и раскрасневшиеся, как будто долго парились в бане. Марина огорченно хлопала добрыми глазками, свистела и хлюпала промокшим носом, изо всех сил стараясь показать свое отношение к неудачному походу. А Инесса тихо злилась. В Америке миллионеры щеголяют в драных джинсах. За океаном только эмигранты и аборигены любят украшать себя золотыми украшениями. В России дела обстоят иначе. Они с Егоровой не в Америке живут. В России нужно соблюдать стиль, если хочешь быть на плаву. Нужно стремиться быть идентичной самой себе. Но уж очень хотелось удивить Бобылева. Любая женщина мечтает удивить своего возлюбленного. В отношениях девушек наступил явный разлад. Сухо распрощавшись с Мариной, Инесса вскочила в троллейбус. Разбитая всмятку «девятка» осталась издыхать на Садовой улице, приткнувшись к колонне Гостиного двора. Раскритикованный костюм нелепо выпячивался среди пассажиров троллейбуса, они во все глаза разглядывали вычурный наряд Веткиной.
