Диана Сидни - Наслаждения
Однако ее мягкая покорность была гораздо красноречивее, чем любое сопротивление. Андре снова склонил голову и прильнул к пахнувшему лакрицей рту, наслаждаясь его вкусом. Он медленно и нежно ласкал ее губы. Потом, полностью захватив их своими губами, просунул между губ Ясмин язык, стараясь раскрыть их. Девичьи губы были подобны нежным цветочным лепесткам. За ними прятались похожие на жемчужины зубки. Рука Андре почувствовала, как Ясмин задрожала.
Может быть, он сжимает ее слишком крепко? Андре ослабил хватку, но Ясмин оставалась такой же вялой и безответной. Разжав объятия, он слегка оттолкнул девочку от себя. Как только Андре поднял голову, напряженные руки Ясмин мгновенно легли ему на грудь. Он попытался заглянуть ей в глаза, но тщетно — глаза се были закрыты.
«Merdе! Дрянь дело, — подумал Андре. — Она намерена отдаться мне, но не потому, что сама этого хочет, а потому, что считает это своим долгом. Так не пойдет. О Господи, что за дурацкая ситуация!»
Опустив руки, Андре отстранился от Ясмин. Теперь она смотрела на него широко раскрытыми от любопытства и изумления глазами.
— Я очень устал, та petite, — отрываясь от девушки, выдавил из себя Андре. — Может быть, мы дочитаем завтра утром.
Ясмин хотела было что-то сказать, но сдержалась.
Андре почувствовал, что она боится спросить, идти ли ей с ним, и сказал:
— Оставайся здесь, в библиотеке, сколько захочешь. И хотя в этот момент Андре желал Ясмин как никого и никогда на свете, он не смог попросить ее об этом. Было до боли очевидно, что девочка еще к этому не готова. — Я иду наверх спать.
Сен-Клер повернулся и быстро вышел из библиотеки.
Медленно поднимаясь по лестнице, он понял, как много потребуется времени, прежде чем Ясмин почувствует себя при нем свободно. Или же, что гораздо хуже, как долго сможет он сдерживать себя, чтобы не овладеть ею силой.
«Надо заняться ее образованием, — подумал он, входя в комнату. — Может, нанять учителя? Есть ли в этом городе школа, принимающая девочек ее возраста с такими слабыми знаниями?..» Домашний учитель, очевидно, был бы наилучшим выходом, но и он опять же не решит полностью проблем, возникших перед Ссн-Клером. Пытаясь найти выход из положения, Андре разрывался па части. С одной стороны, он был цивилизованным человеком с великолепно развитым чувством такта, с другой — чудовищем, обуреваемым единой страстью обладания Ясмин, не считаясь с ее чувствами и благопристойностью.
В конечном итоге Андре решил, что лучший выход — держать Ясмин как можно дальше от себя до тех пор, пока она немного не повзрослеет. Но куда ее отправить? Существовало только одно подходящее для этого место — дом Кадира. Но туда Ясмин не вернется ни при каких обстоятельствах. Надо было что-то придумать, и как можно скорее.
Андре стал вспоминать, как поступают со своими детьми европейцы, живущие в Танжере. Он никогда не думал о детях-европейцах, но смутно припомнил, что встречал их в городе крайне редко. Должно быть, они учились где-нибудь в Европе. Кто бы мог точнее знать о подобных вещах?
Покачав головой, Сен-Клер пришел к выводу, что жизнь порой преподносит удивительные сюрпризы. Стоило ему несколько раз без всякой задней мысли посетить публичный дом, как он тут же попал в пренеприятнейшую ситуацию, купив себе женщину, оказавшуюся ребенком.
Неожиданно Андре оказался в роли отца, к чему совершенно не был готов. Еще его смущало, что ему не к кому обратиться за советом, поскольку один вопрос повлек бы за собой другие — второй, третий, четвертый… и один Бог знает, что люди подумали бы о нем.
«Может быть, Ник сможет что-нибудь разузнать? — мрачно подумал Андре. — Правда, за это придется расплатиться выслушиванием бессмысленных и глупых шуточек…
Ник в этом деле мастак — у него масса всяких подначек.
Но в конце концов овчинка выделки стоит».
Андре вздохнул и лег в постель.
2
Лозанна, 1975 год
Глава 3
Вещи были разбросаны по всей комнате, словно тут только что промчался тропический ураган. Содержимое опустошенных шкафов в беспорядке валялось где попало. В комнате царил полный хаос: ящики столов были выдвинуты, под горой чемоданов и дорожных сумок едва можно было разглядеть две узкие кровати. На полу стояли три больших открытых сундука, а небольшое оставшееся пространство было сплошь усеяно сваленной в бесформенную груду обувью, сумочками, книгами и бумагами.
— Наконец свободны! — взвизгнула Хиллари Бредфорд, размахивая над головой связкой нижнего белья. — О Господи, наконец свободны!
Кружевные трусики, вспорхнув над головой Ясмин, опустились ей на плечо.
— Ради всего святого, Хиллари! Прекрати! Тут и так невозможно разобраться с вещами, а ты раскидываешь нижнее белье по всей комнате.
— Ничего не могу с собой поделать, Ясмин. Сегодня такой славный денек, как ты не понимаешь? — Хиллари рванулась к окну, высунулась из него и запела:
— Больше никаких ручек, больше никаких учебников, не видеть больше противную Соколиху!
— Прекрати! — засмеялась Ясмин. — Тебя услышат! И вообще ты не должна так обзывать се.
— Плевать, — засмеялась Хиллари. — Что они теперь мне сделают? Выгонят из школы? Ха! Я уже сдала экзамены и сама покидаю эти стены.
— Ладно, приди в себя и помоги мне найти черные туфли. — Ясмин пыталась говорить серьезно, по не могла противостоять заразительному веселью Хиллари. — Они будут с минуты на минуту. Для человека, стремящегося выбраться отсюда, ты не очень-то расторопна.
— Ах Ясмин! — Хиллари бросилась к своей изящной, стройной подруге и крепко обняла ее. — Как я хочу уехать отсюда, но как я буду скучать без тебя!
— Знаю. Я тоже буду по тебе скучать. Но мы еще встретимся, обещаю. — Ясмин с любовью посмотрела на подружку, с которой они три года прожили в одной комнате.
— Но только не под бдительным оком Соколихи. О-о-о, мы вволю повеселимся, да? — Хиллари улыбнулась заговорщической улыбкой и принялась швырять книги и тетради в стоявший у ее кровати сундук.
Ясмин согласно кивнула, хотя про себя подумала, что будет очень сильно скучать и по мадам Дюша. Несмотря на то что все девушки в пансионе называли мадам Дюша Соколихой (поскольку нигде нельзя было укрыться от ее всевидящего ока) или просто дурой, Ясмин любила свою наставницу. Она оглядела комнату и вспомнила свой первый день в Лотремо. Тогда она была насмерть напугана происходящим, но мадам Дюша помогла ей преодолеть страх, помогла освоиться и обрести уверенность.
В тот первый день, сидя рядом с Андре в кабинете мадам Дюша, Ясмин едва могла на чем-либо сосредоточиться. Мадам Дюша и Андре говорили о Ясмин так, словно ее в комнате вообще не было. Ясмин почти ничего не понимала: до нее не доходил смысл и трех сказанных слов. Голова гудела от переизбытка информации словно телеграфный столб; Ясмин была уверена: еще чуть-чуть — и она рассыплется на мелкие кусочки и исчезнет навсегда.
