Френсис Дэвис - Вкус любви
— Хорошо, — согласилась Мелисса, разматывая по полу еще один шнур.
— Гунилла, займите ваше место.
Наблюдая, как Гунилла раздевалась до своего облегающего трико, Кэйт убедилась, насколько был прав Джулио. Ее тело было настолько совершенно, что могло бы восхитить самого Микеланджело.
— Мне бы хотелось смочить эту ткань, Гунилла, так, чтобы она по-настоящему прилипла к телу. Надеюсь, вы не возражаете, — сказала Кэйт.
— Как скажете, — ответила Гунилла, подняв руки на уровень плеч, чтобы Симон мог бы ее облить. Он уже заготовил бутыль с аэрозольной смесью глицерина и воды. И все же, Гуниллы было так много, что процесс обрызгивания занял несколько минут.
— Это щекотно, Симон, ух! — прогремела женщина-викинг и захихикала, когда Симон опрыскивал ее грудь.
— Ты можешь завязать сзади свои волосы? — спросила Мелисса. — Они закрывают шею.
Гунилла послушно порылась в одной из своих сумок, нашла там красный шнурок для обуви и перевязала им огромную гриву белокурых волос.
Они работали час за часом. Единственными звуками были клацанье затвора камеры Мелиссы да легкий стук, когда Гунилла меняла позы. Время от времени Кэйт и Мелисса обсуждали, под каким углом ставить камеру, а Симон передвигал софиты, переставляя белые зонтики отражателей света, заменял лампы и перезаряжал вторую камеру, чтобы Мелисса могла снимать без пауз.
Гунилла без особых усилий справлялась с этой рутиной, которая могла бы любую, более смертную женщину, по крайней мере, свалить с ног. Она выполняла свои упражнения с таким очевидным удовольствием, с такой гибкостью и силой, что уже через пятнадцать минут Кэйт преисполнилась к ней полным восхищением.
В пять утра они сделали перерыв для отдыха. Симон заварил свежий кофе и открыл корзинку, полную сандвичей с ростбифом. Гунилла принялась жевать цукаты.
Когда они возобновили работу, Мелисса сделала несколько цветных снимков, а потом снова вернулась к черно-белым. Позднее Кэйт неожиданно обнаружила, что в стороне от света ламп за стулом Джеффри стоит Джулио и наблюдает за ней. Как давно, подумала она, он находится здесь? Его незваное присутствие в равной степени взволновало и раздражило ее; она ощутила себя словно выставленной на обозрение.
— Всем прерваться! — крикнула она. Ее майка насквозь промокла, и она видела, что с Гуниллы тоже стекает пот под воздействием как светильников, так и упражнений. Как только выключили свет, ей стало зябко. Кэйт забила дрожь, и она накинула на плечи жакет. Джулио немедленно передал ей чашку кофе.
— А вы прекрасно знаете, что делаете, Марпл, — ухмыльнулся он.
— Я просто обязана знать, — парировала она.
Как покровительственно прозвучали его слова.
Или он думает, что она — любитель?
— Ладно, остыньте. Не будьте капризулей.
Вы произвели на меня впечатление. Вы прекрасный художественный редактор.
— Я вовсе не капризуля. И сожалею, что так резко ответила вам. Сегодня очень длинное утро, я устала, вспотела и…
— Я скучал без вас вчера за ужином. Вы успели закончить вашу брошюру?
— Еле-еле. Я должна была работать, как маньяк, чтобы успеть к началу съемок. Только раз сделала перерыв на пять минут, чтобы съесть яблоко.
Джулио выглядел потрясенным.
— Это был ваш ужин, одно яблоко? — Он положил руки ей на плечи и нежно встряхнул. — Как я должен обращаться с вами, Кэйт?
— Принимать меня такой, какая я есть, сэр. — Она засмеялась.
— О, я так и сделаю, так и сделаю. — Его глаза сверкнули черным огнем. Вы можете заняться этим же завтра? — неожиданно спросил он.
— Но мы здесь почти закончили.
— Нет, я имею в виду со мной. Симон будет снимать для меня завтра георгианское серебро, и я хочу, чтобы вы присутствовали. Или вы заняты?
— Нет, на самом деле у меня теперь два свободных дня.
— Великолепно, — сказал он, ухмыльнувшись. — Встретимся в студии Эдвардсов в девять часов. А когда вы закончите здесь, отправляйтесь поспать. Это приказ. И я не хочу, чтобы вы капризничали. — Он протянул руку и надвинул козырек шапочки ей на нос. — До завтра.
Раньше, чем она успела что-либо ответить, он повернулся и, обняв Джеффри за плечи, смеясь на ходу, направился с ним к двери.
— Он посмеивается над вами? — спросила Гунилла, жуя горсть орехов. — Мне кажется, здесь что-то большее. Да.
— Я хочу, чтобы вы присутствовали… Это приказ… — Кэйт передразнила его. — Что он из себя воображает?
— Он ваш босс, да?
— Но не по книге о георгианском серебре. Я заключила контракт только на книгу с вами.
Гунилла изогнула свою совершенную бровь золотистой дугой.
— Тогда почему вы соглашаетесь с ним?
— Если честно, я сама не понимаю. — Она допила кофе. — Ему очень трудно сказать «нет».
Гунилла предложила ей несколько орешков и скептически взглянула на нее.
— И он производит впечатление! Кэйт моргнула.
— О'кэй, принимаемся за работу! — позвала она остальных. — Мы почти все сделали!
Она так устала, что почувствовала себя выжатой и одеревенелой. Мелисса и Симон простонали. Вздохнув, Джеффри сгорбился над своим блокнотом. Гунилла, свежая как всегда, снова заняла свое место на матах и подняла гантели.
Когда наконец все было закончено, Гунилла надела свой дорожный костюм, поцеловала всех на прощанье и удалилась. Кэйт помогла Мелиссе и Симону свернуть их ярко-оранжевые шнуры и уложить светильники.
Когда они подошли к лифту, Джеффри тепло обнял Кэйт за плечи.
— Это была чертовски хорошая съемка, дорогая. Джулио пригласил вас участвовать в съемках георгианского серебра, не так ли?
Кэйт кивнула.
— Хорошо. Если завтра все пройдет, как надо, он, возможно, предложит вам и эту книгу тоже. Я подозреваю, что он намерен сделать вас своей помощницей.
— Но я уже говорила ему, что не заинтересована бросить все свои дела, чтобы работать на него. Кроме того, разве вы не хотите стать его ассистентом?
— Никогда в жизни! — прогремел он. — Я дизайнер, и точка. Может быть, это удивит вас, дорогая, но внутри каждый дизайнер хочет остаться им и вовсе не намерен биться за должность художественного редактора. Однако в вас, именно в вас, он ищет его.
— И что, этот великий человек никогда не ошибается?
— Во всяком случае, на моей памяти такого еще не случалось, дорогая.
Глава 6
Студия Эдвардсов находилась в узком, трехэтажном кирпичном здании на Восточной восьмидесятой улице. Окна были высокие, но малочисленные, и дом совсем не походил на место, подходящее для коммерческой студии — такой удаленный, такой жилой, такой домашний, что Кэйт дважды проверила адрес, прежде чем позвонить. Симон отворил дверь почти тотчас же.
