Алина Кускова - Вам хорошо, прекрасная маркиза?
– Как устроились? – с холодной улыбкой поинтересовалась в пространство Давыдова.
– Спасибо, миледи, прекрасно! – встрепенулся Заславский, тоже, видимо, опешивший от неземной красоты хозяйки поместья.
То, что она являлась хозяйкой, я уже не сомневалась. Я могла поверить, что такой красавице отец Давыдова оставил все на этом свете, отправившись на тот. Но что тогда хотел Давыдов?!
В любом случае, я точно знала, что он хотел, чтобы мы с Заславским сыграли свои роли.
– Да, папа, – сказала я елейным голоском, – здесь так восхитительно! Кругом дубы!
И сразу почувствовала, что последняя фраза прозвучала как-то двусмысленно. Словно я призывала Давыдову, такую тупую-раступую, увидеть, что ее обманывали.
– Я рада, что вам понравилось, – ответила она и провела рукой по накрытому как на роту солдат столу. – Угощайтесь сами, прислуги в моем доме нет.
Ага! В ее доме, значит, Давыдов здесь ни при чем. Кстати, где же он?
– Спасибо, господа! – радостно ответствовал Заславский, пододвигая к себе блюдо с фаршированной щукой.
Реплика главного героя спектакля «Тетка Чарлея», когда он падает на пол, усаживаясь мимо стула. Но вроде я об этом уже говорила. Иногда я буду повторяться, чтобы вы окончательно не запутались в его цитатах.
Давыдова удивленно посмотрела на него, но промолчала.
– К-хе, к-хе, – сказала я. – Извините, но нас не представили друг другу.
– Неужели? – снова удивилась Давыдова.
Да, ее день сегодня полон сюрпризов, мстительно подумала я. Нет, все-таки обидно, когда о знакомстве с тобой не помнят.
– Вы Екатерина Давыдова, я знаю. Артур о вас говорил.
Ее глаза выражали такую рассеянность, что я решила, дамочка сидит на наркоте или пригоршнями глотает успокоительное. Еще бы! Я ее понимала. Приехал пасынок и заявил свои права на такой домище. Я б, наверное, тоже расстроилась.
– А вы Иван Сергеевич Заславский…
Заславский собирался соврать, но эта информация приперла его к стенке.
– Да, – гордо заявил он. – Я отец этой юной леди! И еще я маркиз!
– Кто?
Да-да, сегодня был явно не ее день.
– Маркиз, – менее уверенно заявил Заславский, поправляя бабочку на воротничке белой сорочки. – И брюки превращаются, – ляпнул он не к месту, чтобы разрядить обстановку, – в элегантные шорты!
Реплика из фильма «Бриллиантовая рука».
И даже положенную паузу выдержал. Смешно получилось, но отчего-то улыбнулась только я.
– Давыдова Фаина Борисовна, – бросила хозяйка нам небрежно и чинно уселась за стол напротив нас.
– Весьма приятно познакомиться, – сказал мой «папочка» и потянулся за салатом.
– А где же… – начала я и замолчала.
Хотела поинтересоваться, где же Давыдов, но вовремя поняла, что вопрос глупый. Если я его жена, то должна об этом знать.
– Да, – схватила самую суть Фаина Борисовна, – где же наши мужчины?
Наши мужчины?! Так их еще несколько?!
Теперь сюрпризы сыпались на меня.
– Поразительно, поразительно, – прожевав, воскликнул Заславский. – У вас, Фаина Борисовна, золотые руки! Приготовить такую изысканную фаршированную щуку может далеко не каждый!
– Я и не могу, – повела она плечиком. – Это Луша приготовила, моя помощница по хозяйству.
Ага! Прислуга все-таки была. Барыня она и есть барыня! Рабовладелица.
– Хорошо готовит ваша Луша, – кивнул Заславский. – А можно ее арендовать на время нашего пребывания в вашем поместье?
– Разумеется, – как-то недовольно, словно у нее отнимали последнюю сорочку, сказала Фаина. – Вам она тоже будет готовить, больше все равно некому.
– Отчего же, я умею жарить яичницу…
Фаина окатила меня потоком презрения. Нет, определенно она Давыдову врагиня.
Да где же он?!
Фаину, казалось, больше ничего не волновало, она растерянно водила вилкой по пустой тарелке и смотрела в окно. Ждала почтового голубя, что ли?
Вместо него в дверь влетели двое.
– Давыдов! – радостно прокричала я, видя своего работодателя.
Заславский испуганно пнул меня под столом ногой. Ну, конечно, я же должна быть немой, глухой и слабовидящей. А бросать меня на растерзание этой молчаливой и отстраненной от мира нормальных людей фурии разве честно?!
Давыдов недовольно покосился на меня, прошел и сел рядом. Выглядел он сногсшибательно! Но, вероятно, просто вечерний электрический свет слишком выгодно освещал его мужественное лицо.
– Извините, господа, – сказал он, глядя на Фаину. – Мы со Степаном Терентьевичем задержались, знакомясь.
Только тут я заметила второго мужчину. Вот ему уж точно можно было дать под шестьдесят. Невысокий, склонный к полноте, с поблескивающей лысиной, он мало походил на кавалера хозяйки дома. Тем не менее, судя по всему, им и был.
– Степан Терентьевич Дуло, – толстяк протянул руку Заславскому.
Тот привстал, пожимая ее.
– Степан Терентьевич Дуло, – и мне протянул ладонь.
Я пожала кончики его пухлых пальцев. Не стала говорить, что по правилам этикета девушка первая протягивает руку для приветствия. Еще подумает, что я спесивая.
Следующей на очереди была хозяйка дома. Ей Степан Терентьевич галантно поцеловал ручку. Она восприняла это как должное. Он уселся рядом с ней и принялся наполнять свою тарелку.
– Значит, – пробормотал Давыдов, глядя на Дуло, – это ваш, Фаина Борисовна, жених?
– Кто?! – обомлела я.
Честно говоря, в моем представлении женихи выглядели гораздо моложе и привлекательнее. Конечно, нужно было делать скидку на возраст невесты, но она так безупречно выглядела, что сомнения в равенстве пары все же закрадывались.
– Да, – тихо сказала Фаина. – А что тебя удивляет?
– Годовщина смерти уже прошла, – нагло заявил Дуло и вытер рот салфеткой.
Б-р-р-р, не хотела бы я себе такого жениха. Ни за какие поместья на свете.
– Траур закончился…
– Настоящая любовь носит траур в душе всю жизнь! – громогласно изрек Заславский и тут же процитировал героя Булгакова из «Ивана Васильевича»: – Меня царицей соблазняли, но я не поддался!
Я хихикнула. Поздно вспомнила, что должна быть безучастной рабой на этом празднике жизни. Давыдов страдальчески поднял свои серые глаза к потолку. Хорошее настроение мигом улетучилось, я вспомнила про штрафные санкции.
– Мы поженимся осенью, – резко сказала Фаина.
Мне сразу как-то не поверилось про большую и чистую любовь.
– Разумеется, это твое право, – пожал плечами Давыдов и постарался казаться равнодушным.
Но меня-то он обмануть не мог! Я видела, что он удивлен. А, собственно, чему? Одинокая немолодая, но хорошо сохранившаяся дама собиралась связать свою жизнь с немолодым одиноким мужчиной сомнительной наружности. Что в этом такого удивительного? Нельзя же всю жизнь страдать по одному человеку. Хотя… Как сказать, я б по Давыдову всю жизнь страдала. Или нет? Вот и я засомневалась.
