Вояж по линиям судеб, или Сказка для взрослой девочки - Алла Казанцева
— Так — не сможешь! Пошли.
— Погоди, — Галочка вздохнула и отважилась спросить: — А на два костюма у тебя деньги есть?
— А ты когда отдать сможешь? — по-деловому задала встречный вопрос Наталья.
Она считала, что подтексты усложняют жизнь, и не теряла времени на дипломатию.
— Да сразу. У меня дома лежат.
— Тогда договоримся. Только фасон какой-нибудь другой выбери.
Под занавес они зашли в оптику заказать очки. Вошедшая во вкус Галочка мерила оправу за оправой до тех пор, пока не заболела переносица.
— Ну, я не знаю, — расстроилась она, ожидая помощи от уставшей Натальи.
— А я знаю одно: здесь любая оправа лучше той, которая сидит на твоем носу. Погоди, сейчас мальчика спросим. Юноша, эй, продавец! — закричала Наташка и замахала руками, как утопающая.
— Да, девушка, — к ним подскочил симпатичный парень в строгом костюме.
Услышав обращение «девушка» и узрев объект для тренировки своих женских чар, Скачкова сделала стойку. И моментально забыла, зачем звала консультанта:
— Ну, не такая уж я и девушка, — она одарила продавца такой улыбкой, что парень тоже забыл, зачем он здесь находится.
— Как же, как же, вы самая что ни на есть девушка, — консультант навис над Наташкой и начал источать очарование.
— Да ну, вы мне льстите!
— Да зачем же мне льстить? Просто констатирую факт. А что вы делаете сегодня вечером?
— Вы можете предложить что-то определенное?
— Даже и не знаю, что можно предложить прекрасной даме, чтобы не показаться банальным…
— А вы не бойтесь. Я девушка простая.
— Алле, вы про меня не забыли? — раздраженно вздохнула Галочка. Судя по взглядам, скрестившимся на ее персоне, про нее именно «забыли».
— Ой, да, — опомнилась первой Наталья, — Посоветуйте нам оправу.
— К таким глазам нужны линзы, их категорически запрещено прятать, — вынес свой вердикт консультант.
В результате Галочка стала счастливой обладательницей линз и, на всякий случай, новой оправы, а Наталья заняла воскресный вечер.
— Так, провожать я тебя не буду, — торопливо оповестила она подругу, — Мне еще себя в порядок привести надо. Пока ты не в обновках, вряд ли на тебя кто польстится. В общем, чтобы завтра пошла в новом образе. И деньги не забудь отдать. Я вечером загляну на огонек. Заодно на маман твою полюбуюсь. Она отойдет немного после сегодняшнего да как начнет гонять тебя по квартире! А тут и группа поддержки в виде меня.
— И кого из нас ты намерена поддерживать? — хихикнула Галина. Настроение, несмотря на усталость, оставалось радужно-праздничным.
— Угадай. Всё. Целую. Меня ждут великие дела.
И Наташка убежала. А Галя заторопилась домой мерить обновки.
* * *
В отличие от Натальи, которая довольно весело провела воскресный вечер в клубе с парнем из магазина, Галина доживала первый день новой жизни в состоянии бойкота, объявленного Светлане Николаевне. Галочка никак не могла избавиться от ощущения дискомфорта в связи с непривычно молчаливой мамой, стремительно носившейся по квартире с поджатыми губами. Жалкая попытка привлечь Светлану Николаевну к обсуждению покупок успехом не увенчалась. Если утром мама немного напугалась предложением разъехаться, то к вечеру, видимо, по результатам обсуждения произошедшей трагедии с подругами, она разучила роль оскорбленной невинности. Светлана Николаевна в очередной раз пронеслась мимо комнаты дочери. Судя по звукам, мама занималась сервантом. Галина терпеть не могла эту отвратительную процедуру мытья сервизов и стекляшек, непостижимым образом обрастающих за полгода липкой пылью.
— Ну и ладно, — Галя еще раз посмотрелась в зеркало, — Хоть какая-то польза от скандала.
В это мгновение зазвонил телефон. Аппарат тоненько и пронзительно верещал в коридоре, куда Галине выходить совершенно не хотелось. Мама так старательно изображала трагедию, целиком уходя в пафос собственных, зачастую надуманных переживаний, что единственным способом выйти из ситуации с наименьшими потерями нервных клеток было абстрагироваться и ничего не замечать.
Конечно, правильнее объяснить оппоненту свою позицию. Но оппонент на то и оппонент, чтобы насмерть стоять на своей точке зрения. И в то время, как вы приводите логичные на взгляд любого здравомыслящего человека доводы, он формулирует очередную реплику, не обращая внимания на ваши увещевания. Мама была одним из худших вариантов такого собеседника, поскольку чужое мнение не существовало для нее как класс. Все, кто был с ней не согласен, одаривались снисходительным презрением и информировались о том, что ей, собственно, наплевать на их глубоко ошибочное мнение. Не всем дано, как ей, видеть истину.
Галочка, давно приученная к этой тактике, а ныне восставшая, пока не чувствовала в себе сил выступить с открытым забралом. Она посчитала за лучшее не обращать внимания на разворачивающийся перед ней трагикомический спектакль и жить дальше, невзирая на препятствия.
— A-а, какие люди о нас вспомнили! — взвыла в коридоре Светлана Николаевна. В ее выкрике смешались злорадство, ненависть и острое желание вылить на собеседника избыток адреналина.
Галочка напряглась и подкралась к дверям, чтобы лучше слышать.
— Как дела? Как потенция?! — неслась на своих адреналиновых волнах мама, — Кремль стоит?!
«Опять Женька», — у Галочки опустились руки, а сердце трусливо сжалось.
Теперь он стал просто Женькой. Бывшим мужем, вспоминавшим о ней с какой-то загадочной периодичностью. Он всегда звонил, но никогда не пытался встретиться лично, хотя при желании мог бы подкараулить ее у школы после уроков. Видимо, у него не возникало такого желания. Или совесть его мучила? Спросить не получалось, поскольку почти всегда он нарывался на маму и диалог уходил в штопор. После цветистых выступлений бывшей тещи охота общаться с Галей у него пропадала.
Галочка ненавидела Женьку за эти звонки, с садистским упорством бередящие старую рану, не дающие забыть то, что она старательно вырывала из памяти. Но память, как плодородная почва, взамен выполотых сорняков тут же порождала новые. Она уже не любила, но и забыть «бывшего» не могла. Стыд за глупость и доверчивость был даже сильнее ненависти. Иногда он вновь разгорался, яростными вспышками тревожа отболевшие раны, и тогда ненависть захлестывала Галину, высушивая слезы и заставляя строить планы мести.
Но злоба быстро опадала, как остывающее молоко, и снова привязчивым плющом Галочку опутывало отчаяние. Казалось, что отмыться от этой грязи не удастся никогда.
Часть 2
Когда Галина пыталась вспомнить, с чего все началось и какой именно момент стал поворотным в ее судьбе, в мыслях неизменно всплывало ведро красной смородины. Огромное белое эмалированное ведро, обвязанное белым платком, напитавшимся в электричке смородиновым соком. Это ведро они с мамой, выпучив глаза от напряжения и больно задевая ногами за острые бортики, привезли с Татиной дачи. Мама всю дорогу злилась, называла
