Любовь в одно касание - Лейман Вера
– Поступил, потому что в тот момент нужно было куда-нибудь приткнуться. Родители настаивали на образовании, а английский мне с детства давался легко. Лучше бы, конечно, в физкультурный пошел, но на тот момент я о спорте даже думать не мог, – неожиданно разоткровенничался Даня. Он теребил молнию на куртке, вдруг осознав, что ни одной своей девушке такого не говорил. Да и потребности поделиться раньше не было. До Дианки.
– Тяжело тебе было? – осторожно спросила она, невольно придвинувшись ближе.
– Да, непросто, но не хочу грузить тебя своими проблемами. Тем более прошло немало времени, пора бы уже прийти в себя. – Он невесело усмехнулся, глядя в ее глаза кофейного цвета. Они удивительно меняли оттенки, и это завораживало. И почему он раньше не замечал, какая она красивая, умная, удивительная? Ведь два года бок о бок учились, а он разглядел ее только сейчас.
– Вот так с виду кажется, что ты успешный мальчик из состоятельной семьи, какие у тебя могут быть переживания? А на деле… у каждого своя трагедия, – тихо проронила Диана и вдруг сказала: – Прости, что я на тебя набросилась после матча Влада. Я была не права, сделала о тебе поспешные выводы.
– Все нормально, я тоже не подарок, – усмехнулся Даня.
Какое-то время оба молчали. Диана смотрела на гуляющих с детьми мамочек, а Даня смотрел на Диану. Она повернулась, поймав его взгляд, с хитрой усмешкой вскочила со скамейки и, уперев руки в бока, сказала:
– Так, Кравцов, через неделю студвесна. Даже если ты решил завязать с учебой, то там быть обязан!
– Ты будешь выступать? – улыбнулся он, опять заряжаясь от нее позитивом, как от батарейки. Неиссякаемый источник энергии.
– Ага, песню буду петь, так что ты должен прийти и оценить мои вокальные способности! И отказы не принимаются!
Даня рассмеялся легко и весело. Если она позвала его на свое выступление, значит, ей важно, чтобы он пришел, и это отзывалось таким теплом в душе, что хотелось кричать от радости на весь парк.
Даня проводил Диану до общаги, и они долго болтали у входа, пока он не отправил ее в корпус, заметив, что у нее от холода покраснел нос. Домой он возвращался в прекрасном настроении и был твердо настроен помириться с родителями, на которых все еще сердился. Жизнь налаживается, все постепенно приходит в норму, и разве стоит ругаться с близкими людьми, которые желают только добра?
Мама, как всегда, хлопотала на кухне, и по квартире разносились заманчивые ароматы чего-то мясного.
– Привет! – как ни в чем не бывало Данька зашел на кухню, но мама даже не обернулась и продолжила что-то готовить на плите. – Мам!
– Суп только сварился, – холодно сказала она и наконец посмотрела на сына. Просканировала его довольное лицо и нахмурилась. Почти физически он ощутил выстроенную ею стену отчуждения. Мириться сразу расхотелось, но Даня предпринял еще одну мужественную попытку.
– Мам, ну хватит дуться, разве ты не должна думать прежде всего о моем счастье?
– Я о нем и думаю. В отличие от тебя, – ледяным тоном ответила она. – Не думай, что я так легко сдамся. Я против твоего возвращения в хоккей!
– Почему ты мне не доверяешь? Думаешь, я такой идиот, не могу рассчитать свои силы и объективно оценить свои возможности? Мне не десять лет! – он начал заводиться и выдохнул, вовремя тормознув себя. Спокойно, Нил, ты пришел мириться, а не ругаться!
– Я не хочу это обсуждать. Ты меня разочаровал, – отрезала она и вновь отвернулась, а Даня выскочил из кухни как ошпаренный. Вот и поговорили. Больнее всего было, что именно мама, к мнению которой он всю жизнь прислушивался, его не поддержала. Отец был для него авторитетом, но мама – душой и сердцем их семьи. И эта неожиданная размолвка создавала ощущение, что дом уже не дом, а какое-то временное, холодное пристанище.
До конца дня Даня промаялся в своей комнате, слушая музыку в наушниках и злясь на упрямую мать, которая никак не хотела его понять. Вечером с работы вернулся папа, но на ужин Даня так и не вышел, не желая опять погружаться в напряженную атмосферу, которая витала в воздухе. Ближе к десяти он все-таки выбрался из своей берлоги и зашел на кухню, где отец с кем-то переписывался по телефону. Даня налил себе воды и, прислонившись к раковине, ждал, когда папа обратит на него внимание. Наконец он оторвался от сотового и улыбнулся сыну.
– Садись, поговорим, – мягко сказал он, кнопкой блокировки погасив экран.
Даня послушно сел напротив в ожидании очередных нотаций по поводу родительской любви и заботы. А по факту – махрового эгоизма!
– Не сердись на маму, она просто за тебя переживает, – начал отец, и Даня закатил глаза. Началось…
– Пап, ну мне же не пять лет, я совершеннолетний! Вы с мамой в моем возрасте уже женаты были! – возмутился он.
– Сейчас другие времена. И дети для родителей навсегда остаются маленькими, ты не поймешь, пока своих не заведешь. Поговори с матерью, она места себе не находит.
– Я пытался, но она ясно дала понять, что и слушать ничего не желает, – вздохнул Даня, рассеянно рассматривая узор на скатерти.
– Тогда дай ей время.
– Почему она не может поддержать меня, как это сделал ты? Я знаю, что ты звонил Борисычу, – пробурчал Даня. – И почему ты не можешь открыто встать на мою сторону? Если бы она это увидела, то быстрее бы смирилась!
Отец ничего не ответил, встал из-за стола и подошел к кофемашине, чтобы сделать свой любимый американо. Даня терпеливо ждал объяснений, потому что без открытой поддержки отца он выглядел как малолетний бунтарь. Сотовый отца мигнул пришедшим сообщением, и Даня невольно выхватил всплывший на несколько секунд текст: «Ты обещал подать на развод! Когда ты уже поговоришь с ней?!» Отец резко повернулся и, испуганно стрельнув глазами на сына, взял телефон и убрал в карман домашних брюк.
Дане показалось, что его огрели чем-то тяжелым по голове. Что это было? Кто это написал? Развод? Какой еще развод? Он тупо моргал, глядя на напряженную спину отца, не до конца понимая значения только что прочитанного. Нужно было спросить, что это, но язык словно прилип к небу, и не получалось выдавить ни слова. Только сердце тяжело бухало в груди, распирая грудную клетку.
– …так что дай ей время, все наладится, – откуда-то издалека донесся голос отца.
Даня машинально кивал, словно робот, и совсем не понимал, о чем ему говорят. Чертово сообщение отпечаталось на сетчатке и жгло веки. Слова неизвестного абонента кружили в голове, как стаи ворон, и громким карканьем сигнализировали об опасности. О том, что вот прямо сейчас что-то изменилось навсегда. Даня пока еще не осознавал, что именно, но неотступный, неконтролируемый страх сжал сердце в холодных тисках.
Отец натянуто улыбнулся и посмотрел на него, наверняка пытаясь по лицу прочитать, видел он сообщение или нет. Это было так… подло, низко, трусливо… Кровь стучала в висках, и казалось, что весь мир летит в пропасть. Его идеальная семья оказалась пустышкой. Любовь и тепло между родителями – фальшивкой. Отец, на которого он равнялся, – предателем и обманщиком.
Невыносимо было находиться рядом с ним, и Даня поскорее ушел к себе. Закрыв дверь, медленно сполз по стене на пол и подтянул колени к груди, прислушиваясь к негромкому звуку работающего в спальне родителей телевизора. Знает ли мама? Если бы знала, разве оставалась бы такой спокойной? Даня закрыл глаза, стараясь игнорировать ту боль, которая росла в груди и выплескивалась из сердца, как вода из кипящего чайника. Ему казалось, что он вот-вот захлебнется ею. Нил понимал, что его жизнь уже никогда не будет прежней. Любовь и доверие, жившие в этой квартире, разбились, разлетелись на мелкие осколки, превратившись в стеклянную крошку уничтоженных иллюзий.
Глава 11
Диана вернулась в свою комнату, чувствуя себя так, будто за спиной выросли крылья. Неприятный инцидент с едва не случившейся дракой почти стерся из памяти, а перед глазами стояло красивое лицо Дани, на которое падали лучи заходящего солнца. Впервые в жизни она ощущала, как чистые, сильные чувства захватили сердце, рождая внутри что-то новое. Она никогда не влюблялась, полностью сосредоточившись на выживании. Мальчики не раз оказывали ей знаки внимания и звали на свидания, но она не разрешала себе даже думать об этом, ведь у нее были другие приоритеты. Но почему-то с Кравцовым все было по-другому. Она не могла не думать о нем, не могла перестать прокручивать в голове каждую произнесенную им фразу, каждый его жест и ненавязчивую заботу, которую Даня проявлял по отношению к ней.
