Хорошая девочка. Версия 2.0 - Дора Шабанн
[1] Кулек — Институт Культуры.
Глава 15
Жизнь такова, какова она есть, и больше ни какова…
'Надежды становятся болью и памятью.
Любовь превращается в тяжкий урок.
А музыка? Музыка… больше не радует,
Как будто бы стала лишь смесью из нот…'
Анна Островская
Как это удивительно, когда работа, занимавшая основное время и мысли незаметно отходит на второй план. А вперед вылезают вещи, о которых либо никогда раньше не задумывалась, либо давно похоронила в глубине души, либо же надеялась никогда в жизни не столкнуться. Но вот же.
Сейчас преподавание и кафедральная возня шли ненавязчивым фоном, настолько кипело и булькало по всему личному фронту широкой полосой.
Отметились, по-моему, все: «впавший в сатану» муж, страдающий своей любовью ребенок, Лелкины девчонки, пишущие и названивающие регулярно, то по одной, то хором. Подключились в мессенджерах письменно матерящие меня из Ухты братья, ибо скоро праздники, а активность нашей родительницы к ним возрастает. Периодически «сверяющая часы» Нина тоже в личный котел влезла. И даже Зульфия Амирановна с обследованиями это личное.
Пятница на работе прошла у меня в каком-то благостном тумане. Сами тихо-мирно решались вопросы с проректором, грядущей сессией, ленивыми и безответственными студентами, сдачей обязательных материалов в печать для новогоднего кафедрального сборника.
Даже Рус по телефону не тревожил. Днем только поныл в вотсапе, что не знает, чем порадовать Ладу Юрьевну на Новый год. Предложила от нее отстать в честь праздника — обиделся. Ну, не могла же я не попытаться?
С Ниной согласовали на воскресение утреннюю встречу для поездки к Лей.
Только зашла в родную приемную, тут же зав.кафедрой затребовал бумаги на поездку в Китай, для утверждения:
— Коломенская, где ходишь? Быстро мне в трех экземплярах весь пакет на себя и Ланского.
Только хлопнула глазами и поскакала распечатывать документы.
Что происходит-то? Я же еще ничего не решила. Я же еще не просила согласовать мне Влада Львовича.
А он уже.
Пока носилась с бумагами, а потом отдавала подписанные пакеты по инстанциям: в архив, канцелярию, международный отдел, позвонил Александр.
Оказалось, уже семнадцать — тридцать и он выходит из офиса. Муж оповестил, что желает праздничный семейный ужин. Был без зазрения совести послан его нам приготовить.
У меня сегодня пары до двадцати — тридцати, вообще-то. И это с сентября известно, кстати. Так что дома я буду к десяти, в лучшем случае. Помыться и спать.
Завтра суббота, будь она неладна. Трудиться с утра.
Традиционная пятничная мать по дороге с работы была, почему-то сегодня особенно пронзительна и требовательна. Видимо, в честь грядущих праздников. Им с отцом нужны путевки в феврале на воды целебные — Рита, организуй. Братьям хорошо бы на лето в Питере запланировать стоматолога с протезистом, приличных. И да, жить они будут в отеле: «Рита! Найди достойный, обязательно в центре».
Обалдеть, не встать.
Хорошо, что я уже от своей конечной станции метро иду по аллее к дому, а то уехала бы в депо, после таких заявлений.
— Рада, что у вас все хорошо, мама. У меня тут сессия начинается на следующей неделе, а потом я уезжаю, ты помнишь? Позвоню вам, как вернусь. На восьмое марта.
— Чего это? А наш санаторий как же? — мама аж слова растеряла, кажется.
— Сейчас все через интернет можно заказать. Попроси Петю или Пашу — они вам с отцом забронируют, что захочешь.
— Рита, ты же знаешь, мальчики такие несамостоятельные. За ними постоянный присмотр нужен. Ну, что они там набронируют?
Ага, постоянный присмотр, по тридцать два этим лбам здоровенным, а мать их все от юбки не отпускает. Бред же.
— Вот ты и пригляди, мам, как бронировать будут, — длинно выдохнула, а потом, как в воду со скалы рухнула: — Я не могу совершенно точно. У меня сейчас студенты, потом конференция, следом сессия, затем сразу командировка. Из Китая ничего у нас не забронируешь, там интернета нет, а своя сеть.
— В командировку-то вы с Сашей, надеюсь, едете? — срочно забеспокоилась Вера Павловна.
— Конечно, нет, мама. Ты же знаешь, что он преподает мало, а всю неделю занят в офисе.
— Вот! Говорила я: не доведет тебя этот Китай до добра! Смотри, вернешься оттуда, а муж от тебя ушел!
— Ну, значит, такая у меня судьба, — покорно соглашаюсь, потому как, подъезд уже маячит, а заходить домой с мамой в телефоне очень не хочется.
Кстати, не такая уж и революционная мысль про «муж ушел». Мне об этом Рус последний месяц твердит почти постоянно, так что мама никакой Америки не открыла.
— Что ты за человек такой, Рита! Никогда меня не слушаешь, а потом жалуешься! — матушка начала набирать обороты, так что закругляемся невежливо:
— Мам, рада была слышать. Хороших вам праздников и крепкого здоровья.
И завершить звонок, грубо наплевав на летящее из динамика:
— Рита! Ты…
Я и так знаю, «что» я, по мнению матушки.
Про отца не вспоминаем. Он так разозлился сорок лет назад, когда у него дочь родилась, что рычал на весь город: «На черта она мне? Назову ее Серафимой!». А все достаточно многочисленные Серафимы в его роду были ужасно несчастливы. Вот прямо все. Без исключения. То есть он сразу возлюбил меня очень, да.
Серафима Анатольевна, Пресвятые Просветители!
Спасибо бабке, отцовой матери, великая была женщина и сына своего знала хорошо. Именно она заставила Веру Павловну пойти и зарегистрировать дочь. И даже договорилась в ЗАГСе на эту процедуру без очереди. Это в советские-то времена. Маме вообще готовое свидетельство вынесли в обмен на справку из роддома.
Вот таким образом я оказалась Маргаритой.
Ну, хоть здесь повезло. Спасибо бабушке, пусть спит спокойно.
Двадцать два — десять. В доме тишина. Не к добру.
Раздеваюсь, мою руки. Прохожу в кухню, следуя за огоньками всегда радостной гирлянды.
На столе зажженные свечи и парадная скатерть.
Скатерть.
Аж затылок холодеет.
Это еще что такое?
За спиной щелкает выключатель, кухня озаряется светом. За барной стойкой в парадной школьной форме развалился причесанный Руслан. У двери рядом с выключателем стоит Саша.
Костюм. Белая рубашка. Роза в руках.
Я вообще жива? Или долбанулась головой об порожек обледенелый в подъезде?
Русик делает огромные глаза и губами артикулирует: «Сюрприз». А то я не поняла.
В полном недоумении
