Папа есть, нужна Любовь (СИ) - Татьяна Любимая
Детский сад поначалу для нее был чем-то страшным. Не верила, что заберу. Плакала. Это ее тоненькое «папочка, папочка» и крепко сжимающие шею ручонки — ножом по сердцу.
Потом успокоилась, ходила с радостью. Она и в новый сад пошла как на праздник. Воспитатели попались хорошие.
Движение встало намертво. Час пик.
Именно поэтому я ухожу с работы чуть раньше, чтобы не стоять в пробках и забирать дочь из сада если не первой, то хотя бы не в числе последних.
Сегодня из-за моей незнакомки задержался. Сначала с ней, потом за просмотром видеозаписей.
В кармане лежит флешка. На кадрах лица девушки почти нигде нет, а там, где освещение хорошее, его скрывают ее волосы. Зато со мной остался ее аромат. Уже слабый, но еще чувствуется. Мне нравится.
Прикрываю глаза и представляю ее рядом. На языке — вкус ее губ. Стопроцентная совместимость химических элементов. Давно такого не было. После Виты — ни разу ни с кем.
Шестое чувство подсказывает, что мы еще встретимся. Хочу себе эту женщину. Меня влечет к ней. Сработало как по щелчку — раз, и все. Моя. Мое. Для меня.
Она же тоже не против? Один раз отдалась, дальше — больше.
И никаких других мужчин ей! — посылаю небу установку. — Так и передай!
Муж? — предполагаю наличие. — Любимым не изменяют!
А если бы ты включил голову раньше, Тимур, там, в парке, то уже был бы знаком с этой девушкой и хотя бы знал, как ее зовут! Она и дочке понравилась, что вообще фантастика.
В моем воображении нас теперь трое — я, Тася и та красотка. И между всеми нами — любовь.
Телефон, брошенный на сиденье рядом, звонит.
— Слушаю, Ирина Васильевна, — слегка напрягаюсь, увидев на экране имя Таськиной воспитательницы.
— Тимур Александрович, вы приедете за Тасей? — чувствую волнение в голосе.
— Конечно! Скажите ей, что обязательно ее заберу. Уже еду, в пробку попал. Буду минут через… — кручу головой, оценивая дорожную обстановку. Две полосы стоят плотняком. — Постараюсь побыстрее.
— Она тут рядом, слышит вас, — женщина успокаивается.
— Папочка, я тебя подожду! — кричит малая. — Я знаю, что ты плиедешь за мной!
— Конечно приеду, доченька. Я уже в пути. Как только из пробки выберусь, сразу примчусь.
— Жду! Пока — пока! — слышу в трубке громкие чмоки.
— Я тоже тебя целую, принцесса моя, — растекаюсь от нежности.
С Таськой я в полной мере понимаю, что значит быть папулей.
Дочка — это трепет в груди, постоянное волнение за ее настроение, переживание, что быстро растет и через каких — то десять — двенадцать лет папочка отойдет на второй план, а на первом окажется какой — нибудь дерзкий пацан…
Мне кажется, я не переживу.
До детского сада добираюсь только через сорок минут. Дочь сидит с воспитательницей на лавочке, читают книжку. Других детей нет.
Мне стыдно, что задержался сам и подвел женщину. Тем более, она к Тасе хорошо относится.
— Папочка! — моя кроха ловко соскакивает с лавочки и бежит ко мне, раскрыв руки. Подхватываю ее на лету. Она тут же виснет на мне обезьянкой. Соскучилась.
А как я — то соскучился!
Утыкается носиком мне в шею, щекочет влажным дыханием.
— Ирина Васильевна, простите, что на столько задержался, еле как из пробки выбрался, — извиняюсь перед воспитательницей.
— Ничего, — по — доброму улыбается, — бывает. Но не злоупотребляйте, — шутя грозит пальцем.
— Постараюсь. Давайте мы вас до дома подвезем, — пытаюсь загладить свою вину.
— Поедем, Илина Василевна! — подхватывает Таська. — Папе тоже надо доблые дела делать.
— Да я тут рядышком живу, — смеется воспитательница. — Вон мой дом.
Прощаемся, идем к машине. Дочь крепко обнимает меня за шею.
— Ты чего притихла, Тась?
Обычно она болтает без умолку, рассказывая все, что произошло в садике, с кем она играла, что видела, ела и пила. И конечно же — сколько добрых дел сделала.
— От тебя пахнет вкусненько, — вдруг выдает.
— Туалетной водой же. Я еще утром брызгался.
— Не-ет. Это длугой запах.
Женские духи! Одежда пропахла девушкой из лифта.
— Нравится?
— Нлавится.
И мне нравится. Я эту рубашку стирать теперь не буду.
— От тети из палка так же пахло.
Ты смотри, столько дней прошло, а она помнит запах.
— Ты сделал холошее дело и тебя еще поблызгали? — собрав бровки домиком, заглядывает в глаза.
— Можно и так сказать. А у тебя сколько было хороших дел? — перевожу тему, пока Таська не стала выспрашивать подробности что и как я делал с обладательницей вкусных духов.
— Я отдала Вадику котлету, это пелвое доблое дело, — начала перечислять, загибая пальчик.
— Стоп, почему сама котлету не съела?
— Вадик свою улонил, а с пола подбилать нельзя.
— Надо было сказать Ирине Васильевне, она дала бы ему другую.
— Нет, папа! У Илины Васильевны все посчитано! Лишних котлет нет.
— Но ты осталась без котлеты, а значит — голодная.
— Вадик отдал мне свой компот.
— По-моему, это несправедливый обмен.
— Сплаведливый. Потому что я нечаянно толкнула Вадика, — шепчет мне в ухо, — и он котлету улонил. Я виновата…
— Баловалась за столом, да?
— Я чуть-чуть, — виновато поджимает губки. — Не буду больше.
— Хорошо. Еще добрые дела были?
— Были, — оживляется. — Мы с Алиной нашли божью коловку. Она в песочнице валялась на спинке и ножками длыгала. Желтенькая, с челными пятнышками. Мы ее на тлавку пеленесли.
— Молодцы. Это доброе дело.
— А еще Илина Васильевна дала мне леечку, и я цветочки поливала. Только цветочки еще не вылосли. Одни листики.
— Ты моя умница, — чмокаю ее в пухлую щечку. — Аж три добрых дела за день.
— Да. Поэтому… — Таська вращает глазами, придумывая, что бы выпросить за свои добрые дела. Я разбаловал ее поощрениями. — Моложеное хочу. Тли штуки, — растопыривает передо мной пальчики, показывая все пять.
— А не лопнешь, деточка? От трех штук-то?
— Неа, — машет головой. Хвост бьет меня по лицу.
— Тогда… как насчет мороженого в шариках с разными вкусами?
— Идет! Едем в палк!
Догадываюсь, почему именно в парк. Тася надеется встретить там ту тетю, что подарила ей заколку и духи которой она учуяла на моей рубашке.
Я бы и сам очень хотел ее там встретить.
— Парк уже закрыт, доча. Поздно. Могу предложить только кафе-мороженое.
— Тогда едем в кафе-моложеное, — вздыхает. — А в палк пойдем
